Скоро полночь. Том 2. Всем смертям назло
Шрифт:
– Не понравились вам мои сотрудники? – осторожно спросил Удолин, которого Шульгин в потребной ему винной порции ограничивать не собирался, зная его характер и привычки.
– Так вопрос не стоит, – ответил Новиков. – Дисциплинарная практика – это одно, практическая эффективность – несколько иное. Если они тут не зря проедались, никто сопутствующим моментам значения придавать не собирается. Что интересного сообщить можешь? Заодно и часы сверим. У вас сколько времени прошло?
– Две недели.
– У нас поменьше. Но с учетом тройного возмущения континуума – почти сходится. Итак, рассказывай.
– Сидит в магически запечатанной камере, на чердаке, и медленно истаивает.
– Запытали вы его, что ли? – с оттенком сочувствия к дуггуру осведомился Шульгин.
– Как можно, Александр? Обращение исключительно вежливое, только на ментальном уровне. Мы не инквизиторы. Это просто свойство у них такое – поодиночке не выживают. Даже пищу не усваивают. Мыслефон им нужен, а, возможно, еще и обмен какими-то биологическими эманациями.
– Ты тоже не отвлекайся, – остановил Сашку Новиков. – Пусть все по порядку излагает.
Потребность и способность профессора облекать любую мысль в шлейф весьма далеко лежащих от основной темы ассоциаций, комментариев к собственным силлогизмам и внезапно рождающихся озарений были неистребимы. Потому его соратники давно уже научились автоматически вычленять значащие элементы из неудержимого потока сознания.
Команда некромантов (так и будем их называть, для удобства, хотя собственно некромантией профессионально занимались лишь двое) на самом деле было собрана Удолиным на территории Европы и России предыдущих полутора столетий, причем некоторые из них были уже не совсем живы, в широком смысле этого понятия. Однако приобщение к эфирным структурам и климат Валгаллы, в мистическом смысле отличающийся от земного, весьма способствовали их социализации и рематериализации.
– Лично наблюдали, – вставил Шульгин, чтобы в очередной раз вернуть Константина Васильевича ближе к теме.
Задача, поставленная Удолиным перед коллегами, была воспринята с энтузиазмом. Специалисты соскучились по настоящему делу, тем более – объект для изучения был представлен прелюбопытнейший.
– Поработали мы с ним очень тщательно, – с гордостью сообщил профессор. – Великолепный материал.
Душой дуггур, который, по терминологии Шатт-Урха, принадлежал к «полуразумным», конечно, не обладал, но его мозг и нервная система своего рода препарированию поддавались вполне. Особенно на базе информации, добытой в пещерах.
Команде исследователей, использовавшей самые разные методики, не имеющие ничего общего с научным материализмом, удалось дешифровать почти весь спектр мыслеобразов подопытного существа, плотно переплетенных с его не контролируемыми сознанием инстинктами.
– То есть, – с гордостью заявил Удолин, – мы как бы создали своего рода «словарь», достаточный, чтобы при определенных условиях общаться с представителями его вида «на равных». Это, без ложной скромности сказать, достижение, выходящее за пределы всего, ранее известного…
– Чего там, – подначил профессора Новиков. – В любой почти сказке упоминается о том, что люди умели разговаривать с лешими, кикиморами, прочей нечистью.
– Отнюдь, отнюдь, – возбудился Удолин. – В сказках, легендах, а также вполне достоверных эзотерических документах особо отмечается, что общение происходило, так или иначе, но на человеческом уровне. В пределах языка и менталитета. Вот если бы, скажем, Хома Брут обратился к тому же Вию адекватно, итог встречи мог быть совсем иным. Не так?
– Согласны. То есть ты хочешь сказать, что, вновь встретившись с дуггурами этого вида, сумеешь говорить с ними «как свой»?
– Более того, при определенных условиях они не смогут меня отличить от своего. Тот самый случай, когда внешние физические признаки отступают на второй, третий и так далее планы.
– Лихо! – только и сказал Шульгин.
– К сожалению, наши достижения этим и ограничиваются. Более разумные представители их расы используют другие способы коммуникации. У них четко выстроенная иерархия. Вертикальная и горизонтальная. Я почти уверен, что сумею не то чтобы общаться, но руководить монстрами и менее гуманоидными обитателями их мира. Прикинуться, на какое-то время, членом или руководителем «пятисоставной» личности. Не так уж это сложно, раз нам известна сфера их компетенции, род занятий и образ «мыслей»…
– Это уже интересней, – Новикову надоело сидеть, он встал, пошевелил кочергой в камине, подкинул несколько поленьев. – Насчет образа мыслей. Развей поотчетливее. Раз уж ты в него проник…
– Да ты понимаешь, «образ мыслей» – это, пожалуй, метафора. «Образ жизни» – гораздо ближе. Погрузившись в глубь психики объекта, мы выяснили крайне интересные для исследователей вещи…
– А на собственные установки не повлияло? – впервые включился в разговор Ростокин. Он тоже был прилично образован в области психологии, теоретической и практической, да и имел успешный опыт общения с некробиотическими существами – Артуром и Верой.
– Ни в коем случае. Это только в анекдотах психиатры уподобляются своим пациентам. Я умею абстрагироваться…
– Дальше, давай дальше, – поторопил Новиков.
– Видишь ли, философы всех времен и народов безуспешно бились над расшифровкой понятия «счастье». Сколько на эту тему трудов написано и копий сломано!
– Как же, и мы почитывали, – Шульгин опять вспомнил любимый с юности «Понедельник…». – Линейное и нелинейное, частное и всеобщее…
– Так вот эти существа для себя данную проблему решили раз и навсегда. Они абсолютно счастливы. В том смысле, что жизнь их наполнена под пробку. Как вот эта бутылка «Особой очищенной». – Удолин указал пальцем и немедленно принялся отковыривать белый сургуч, покрывающий горлышко.
– Полная удовлетворенность жизнью, максимальное удовольствие от всего, в ней происходящего, ни малейшего намека на негативные эмоции. Им просто неоткуда взяться. Исключены по определению. Пища в изобилии, возможность спаривания с любыми партнершами, физиологически готовыми, работа, сам факт исполнения которой мало отличается от сексуального наслаждения…
– Так это ж настоящий коммунизм… твою мать! – восхитился Сашка. – У нас не получилось, потому как варианты со всех сторон мешали. А ежели нет «враждебных голосов» и разлагающих примеров – чудо, а не жизнь.