Скоро сказка сказывается
Шрифт:
Кощей недовольно засопел, нахмурился, засверкал глазами и потянулся ко мне неприятно скрюченными пальцами. Я угрожающе занесла руку над струнами. Кощей упал обратно в кресло и заявил:
— За такой совет гуслей мало! И вообще, может быть, они ворованные!
Я покраснела, поскольку Кощей попал в точку — я ведь и впрямь свистнула гусли у царя-судьи.
— Ну хорошо, — сказала я. — Могу ещё предложить три волшебные конфеты! Их вкус всё длится и длится… Только не забывайте вынимать их изо рта перед обедом. Можно на ночь приклеивать за ухо. Правда,
— Согласен! — ответил Кощей и снова пожадничал: — Только не три, а пять!
— Почему это? — возмутилась я.
— А гостей попотчевать? — резонно ответил Кощей. — Давай свои конфеты!
Я честно отсчитала ему пять пастилок «Дирола» без сахара, но зато с ксилитом и ещё какой-то дрянью. Для хорошего человека ничего не жалко. Даже этой гадости. Кощей испробовал и вроде бы остался доволен дегустацией.
— Ну смотри, Василиса, — сказал он, провожая меня до ворот и старательно нажёвывая «Дирол». — Если обманешь — из-под земли достану!
— А зачем вам мой труп? — удивилась я. — Для экспериментов?
— Почему труп? — не понял Кощей.
— Ну, вроде покойничков принято закапывать, — пояснила я. — А как ещё я могу под землёй оказаться? Нет, если вы имеете в виду канализацию. но ведь её здесь ещё не изобрели.
— Уйди, — попросил Кощей. — А то разгневаюсь.
Немного отъехав от Кощеева замка в сторону гор, мы наткнулись на пещеру.
— Может, заночуем тут? — предложила я.
— Погоди, я сперва посмотрю, кто там внутри, — остановил меня волк и нырнул в темноту.
— А что, может там оказаться дракон, к примеру? — поинтересовалась я у Кондрата.
— Да нет, — ответил он. — У нас драконы не водятся. Вот чудо-юдо какое-нибудь могло туда забраться, или даже Змей Горыныч похмельный, а драконы — те в Европах.
Через пару минут волк появился и оповестил:
— Ну, если тебе, Василиса, не надоест всю ночь выслушивать стенания несчастного королевича Елисея, то милости прошу!
Я с плохо скрываемым любопытством вошла внутрь. В большущей пещере на золотых цепях висел здоровенный хрустальный гроб. В нём, уютно свернувшись калачиком и накрывшись собственной золотой косой, похрапывала очень симпатичная девушка. Рядом с гробом сидел и проливал горючие слёзы, от которых уже заржавела кольчуга, давно не бритый пожилой королевич.
— Здрасьте! — сказала я, стоя на входе, но королевич ничем не отреагировал на моё появление.
— Уважаемый, а вы поцеловать её не пробовали?
— Пробовал, — уныло отозвался Елисей. — Не помогает.
— Летаргия, — определил Кондрат. — Давно спит, видишь, коса уж до земли свешивается.
— Говорят, у покойников тоже ногти и волосы долго растут, — задумчиво сказал волк.
Королевич вскрикнул и забился в истерических рыданиях.
— Василис, может, сыграешь чего-нибудь? —
Я пораскинула мозгами, но на ум, как назло, ничего не шло, кроме «Спи, моя радость, усни.» и «Спят усталые игрушки.» Ещё в голову упорно лезло пушкинское «Проснись, красавица! Открой сомкнуты негой взоры.»
— Интересно, — вслух подумала я. — А если сымпровизировать? Сработают гусли или нет?
В конце концов, попытка не пытка, и я громко завыла на неопределенный мотив бессмертные строки. И что вы думаете? Сработало!
Девушка села, недоуменно поморгала, потянулась и с подвыванием зевнула. Потом она увидела своего королевича и с радостным визгом кинулась ему на шею.
Я минут пять поглядела на встречу двух любящих сердец, плюнула и вышла.
— Чего там? — поинтересовался волк.
— Любовь-морковь, — неопределённо ответил Кондрат. — А ночевать нам по-прежнему негде. Апартаменты, благодаря нашей предводительнице, основательно заняты. Василис, ну ты чего, до утра не могла подождать? Пусть бы постонал ещё немножко. А теперь туда даже входить неудобно. Ты вообще меня слышишь?!
Я посмотрела на горизонт, где поднималось облако пыли, и спросила:
— Что это там такое?
— А это опять за кем-то погоня, — ответил конь, до того хранивший индифферентное молчание. Оно и понятно — ему крыша на ночь вовсе необязательна. — Интересно, за кем?
Вскоре всем присутствующим стало ясно, что гонятся за хорошо знакомым мне Никитой-царевичем, который зажимал под мышкой явно что-то очень ценное. Подскакав к пещере, царевич соскочил со взмыленного серого коня с золотой гривой и бросился в пещеру, крикнув:
— Вы меня не видели!
Златогривый конь тут же исчез.
Я с открытым ртом посмотрела вслед Никите. Вы не поверите! Он побрился!
Вскоре подоспела погоня. Представительный воевода с обширной чёрной бородой грозно спросил у нашей компании, удобно расположившейся на травке рядом со скатертью-самобранкой:
— А не проезжал ли тут добрый молодец на златогривом коне?
Мы дружно замотали головами, подразумевая отрицательный ответ.
— Не видали, — ответила я, жуя пирожок с брусникой и одновременно намазывая здоровенный ломоть хлеба маслом и укладывая сверху горку чёрной икры. — Вот сколько сидим, ни одного конного не видели! Баба-яга пролетала, два змея опять же. а конных не было!
Кондрат попытался что-то каркнуть, но я вовремя заткнула ему клюв куском копчёной сёмги. Воевода подозрительно посмотрел на меня, но всё же развернул свой отряд и поскакал в другую сторону.
Через пару минут из пещеры осторожно выглянул царевич.
— Ускакали? — спросил он и, не дожидаясь ответа, плюхнулся на траву рядом со мной и ухватил со скатерти баранью ногу. Судя по всему, он не обедал как минимум неделю.
— А королевна твоя где? — поинтересовался Кондрат, проглотив, наконец, рыбу. — Неужто испугался, сбежал из города, бросил девушку в беде?