Скоро сказка сказывается
Шрифт:
— Ничего подобного! — оскорбился царевич с набитым ртом. — Я её расколдовал… а потом уже сбежал. Она что заколдованная, что расколдованная — разницы никакой!
— А чего спёр, что за тобой такая толпа гоняется? — продолжил допрос волк, не забывая подхватывать со скатерти ломти бифштекса с кровью.
— Во! — ответил царевич, махом выдув кувшин кваса, и размотал свёрток. Оттуда ярко блеснуло золотом. — Гляньте, какое диво!
В большой клетке сидела небольшая птица в золотом, переливающемся разными цветами оперении.
— Жар-птица! Неужто у Афрона спёр? — охнул Кондрат. —
— Так Ванька, братец мой, должен был её привезти! Я и решил, что если папеньке это чудо в перьях предоставлю, он меня простит! — пояснил Никита.
Тут я подумала, что выпросить птицу у Никиты не в пример проще, чем украсть её у царя Афрона, и приняла грустный вид.
— Ты чего? Ты, никак реветь удумала? — заволновался царевич, хватаясь на отсутствующую бороду.
— Как же мне не плакать! — заголосила я, заламывая руки. Не хватало только биения себя в грудь, посыпания скорбной главы пеплом от сигарет с ментолом и разрывания одежды на самых интересных местах. До этого, я надеюсь, не дойдёт. — Ты птицу отцу отдашь, он её под замок посадит, а я, горемычная, навсегда здесь останусь! Мои батюшка с матушкой глазоньки себе выплачут, дочку домой дожидаючись, бабушку старую кондрашка хватит.
— Чего это я должен твою бабку хватать? — возмутился Кондрат. — И за что, интересно?
Тут я на минуточку наклонилась к подлой птице и тихо и вежливо попросила больше меня не прерывать. Угольно-черное оперения Кондрата приобрело явный красновато-бурый оттенок.
— Да зачем тебе птица-то? — всё добивался ответа царевич. Видимо, моё импровизированное представление имело успех. Вот и «Плач Ярославны» сгодился! Помнится, руководитель нашего драмкружка особенно хвалил меня за экспрессивность. Так и говорил: «Эх, Васька, как исполнение твоё за душу берет, мать-перемать!»
— Чтоб домой вернуться, — пояснил Кондрат, немного пришедший в себя, и рассказал царевичу всю эпопею.
Никита шмыгнул носом и задумался.
— Да ладно, бери, — сказал он наконец. — Вообще-то, возвращаться мне не особенно хотелось.
— Спасибо! — счастливо взвизгнула я и кинулась ему на шею, благо теперь он был без бороды, и моей нежной коже ничто не угрожало. Вообще-то, мне было нужно только принципиальное согласие Никиты. Я рассчитывала погостить в этих местах ещё недельки три-четыре, чтобы как раз поспеть к возвращению родителей из Амстердама. Бабка до них всё равно не дозвонится, так что они и волноваться не будут. А деревенские пускай меня поищут с собаками и милицией, а то им жить скучно.
Ну вот. Решив так, я сказала:
— А не остаться ли мне здесь ещё на месячишко?
Никита крайне прочувствованно посмотрел на меня и воскликнул:
— Конечно!
— Хорошо, — сказала я. — Но вот где бы пристроить эту птичку до поры до времени? С собой её таскать как-то стрёмно, улетит ещё, лови её потом. У вас тут банков не водится?
— Банков? — нахмурился Никита. — Это кто ж такие? Никогда я таких зверей не встречал… Кондрат тяжело вздохнул и каркнул:
— Нету тут банков, Василиса. Ты лучше птицу у бабы-яги оставь, ты ей явно нравишься.
— В каком плане? — насторожилась я. — Если в гастрономическом, то я лучше прямо сейчас домой вернусь.
— Да не ест она людей, — махнул лапой волк. — Раньше, может, и ела, а теперь здоровье не позволяет.
— Ты-то откуда знаешь? — удивилась я.
— А я для неё иной раз зайцев ловил, — пояснил волк. — Услуга мелкая, да вдруг бы понадобилось что. Вот теперь и пригодилось. Давайте мне клетку в зубы, я живой ногой сгоняю.
— Через море? — фыркнула я.
— Василиса, — сказал волк. — Ты же договорилась с Морским Царем!
— А обратно?
— Баба-яга подсобит!
— Уговорил, — сдалась я. — Только я тебя очень прошу, постарайся, чтобы птичка жива осталась, ладно?
— Ладно, — буркнул волк, осторожно беря клетку зубами за золоченое колечко. — Бывайте.
— Скатертью дорожка! — крикнул вслед Кондрат.
Волк вскоре скрылся из виду.
Только мы собрались отправиться в путь, как резко стемнело. Поднялся ветер, и перед нами вдруг очутился небезызвестный гражданин Кощей. Он был мрачен и грозен, но общий эффект несколько портило то, что он старательно нажевывал жвачку.
— Ну, — промычал он. — В чем дело?
— Вы о чем? — не поняла я.
— Гусли мои где? — спросил Кощей.
— Пардон! — возмутилась я. — Мы так не договаривались! Вернее, договаривались, но не так! Русским языком сказано было: когда буду улетать, пришлю вам гусли с волком! Вы что, считаете, что в данный момент я уже улетаю?
— Сейчас улетишь! — пообещал Кощей и насупился. Никита схватился за меч размером с рельсу и тоже насупился. А пока они буравили друг друга взглядами, я потихоньку достала гусли и заиграла «Танго втроем.» Боже мой. Что было! Вернее так: третьим был Кондрат. Кощей с Никитой изрядно повыщипывали у него перья, стараясь отобрать друг у друга партнера, и бедный ворон орал, как резаный. Кони наши стояли в сторонке и взирали на происходящее с осуждением.
— Прекрати! — взвыл наконец Кощей. — Перестань!
— А вы не будете больше у бедной девочки гусли отбирать? — спросила я медовым голоском, старательно нащипывая струны.
— Не буду! — закричал Кощей. — Мамой клянусь, не буду!
— А кто у нас мама? — поинтересовалась я.
— Мамы у него уже лет пятьсот, как нету, уморил он её, — наябедничал Златогривый.
— Ах ты гад! — возмутилась я. — Я же сейчас «Ламбаду» сыграю! Или нет, лучше румбу. нет, самбу!
— Не надо! — заверещал Кощей. Сомневаюсь, чтобы он хорошо представлял себе латиноамериканские танцы, но явно не горел желанием им обучиться. — Клянусь! Своим здоровьем клянусь!
— Ты бессмертный, — напомнила я, тренькая струнами.
— Тогда… — Кощей призадумался, насколько это возможно было сделать, пританцовывая в бодром ритме. — Ну не знаю я! Просто клянусь!
— Вот, это уже лучше, — кивнула я и перестала играть. — До свиданьица.
Кощей метнул в меня испепеляющий взгляд и исчез, словно его и не было.
— Ну и надоедливый же он, — сказала я, упаковывая гусли. — Кстати, а куда мы поедем?
— Куда глаза глядят, — предложил Никита, всё ещё не пришедший в себя после жарких объятий Кощея.