Скоро я стану неуязвим
Шрифт:
В обычной одежде меня считали бы преступником. Я, конечно, преступник — но костюм делает из меня нечто большее. Я выступаю под флагом несуществующей страны, ношу форму ее славной армии и утверждаю господство собственной непобедимой империи. Я — Доктор Невозможный!
Когда-то давно, во времена Барона Эфира и Доктора Разума, злодеи творили свои злодеяния в восхитительной атмосфере блеска и опасности.
Человек дьявольски умный и беспринципный был вхож в роскошные тайные клубы в самом сердце Лондона, в сверкающие бутлегерские бары Чикаго, в мир джаза и смокингов, туда, где инфернальные мужчины и холодно-прекрасные женщины плели скандальные интриги. Еще не было
Информацию определенного рода можно отыскать в одном-единственном месте. Надеваю нелепые солнцезащитные очки и сажусь в автобус, направляющийся в глубинку Пенсильвании. Я в полной безопасности. Все герои мира мечтают меня схватить, но никто не догадывается, где искать. Хорошо на часок почувствовать себя гангстером! В мотеле Жезл силы обретает форму — Ник Напалм выполнил задание.
Информаторы сообщили, что искать нужно недостроенный и заброшенный торговый центр — в таких местах подростки из пригородов курят «траву» и швыряют камнями по бутылкам. Злоумышленники тоже любят встречаться на подобной территории; словно малолетние хулиганы, мы в пол-уха следим, не зазвучат ли полицейские сирены, не слышно ли звуковой волны, сигнализирующей о приближении героя? Это место встречи сохраняется в тайне почти месяц; через пару недель обязательно провалится — герои прознают о нем через своих прихвостней. Вломятся, конечно, выцепят парочку заблудших овечек — но к этому времени возникнет новое «стойбище».
Слухи разносятся быстро; мы встречаемся, делимся рассказами о недавних подвигах, о победах и спасении в последний момент. Новости есть всегда: кто в тюрьме, кто вышел, кто нарыл секретов об очередном супергерое. Встречаешь новые лица — или маски — после долгих недель и месяцев, проведенных в лаборатории, на астероиде или на подводной лодке. Все напиваются, сходятся ближе, надо полагать. Мы обладаем сходным колким сарказмом. Иное товарищество нам не доступно.
В лучшие годы я прилетал на вертолете, невидимом для радаров, тихо урчавшем на ядерной тяге и вызывавшем зависть всего теневого мира. Сегодня явлюсь пешком. Выхожу из автобуса на остановке, тащусь четыре мили по обочине; костюм сложен в рюкзаке. Кажется, мне смогут помочь… Мне нужны кое-какие вещи, поиск которых нельзя доверить ПсихоПрайму. Хорошо бы выяснить, где Лазератор или Кукла, или хотя бы Фараон. Я чересчур ушел в себя. Мне нужна клика, синдикат, команда. Пресловутое преступное братство…
Добираюсь до места затемно, переодеваюсь в кустах поблизости, готовлю свое появление. Застройщик разорился пару лет назад, работа попросту остановилась. Сплошные балки и полимерная пленка, но в некоторых отсеках есть потолок. Ребята устроили своеобразную загородку (несколько досок поперек бетонных блоков) и светомаскировку, чтобы укрыться от случайно пролетающих мимо героев; установили световую колонну на месте вестибюля. Все какое-то временное, точно декорации к фильму или палаточный лагерь. Электричество — от бензинового генератора, в кассетнике — Телониус Монк. [9]
9
Телониус Монк (р. 1917) — джазовый пианист и композитор, известен как один из родоначальников бибопа, джазового стиля с характерным быстрым, «рваным» темпом и сложными импровизациями.
Раздвигаю полотнище заграждения и выхожу на свет. Людно сегодня, тусуется человек сорок… обычный сброд из гениальных ничтожеств, сидят парочками и по трое. Человек из камня. Какая-то дьяволица, как полагается — с рогами и хвостом. Мужчина, закованный в металлическую броню, с топором в руках; некто бледный и полупрозрачный. Еще с полдюжины созданий в ярких трико — кто с золотой, кто с алой аурой; у кого глаза светятся, а кто украшен черепами, молниями, тотемами-животными… Неудачники, гении, атлеты-олимпийцы, не имеющие ничего общего друг с другом, кроме главенствующего желания править в своем собственном аду. Некий напряженный, угрожающий резонанс четко дает понять, что эти люди — не герои.
Несколько человек поднимают головы, но делают вид, что не заметили меня. Слышу шепоток. К лицу приливает кровь. Жаль, Жезл силы не готов! Кто-то произносит имя «Фараон», раздается взрыв смеха, и я вспоминаю, что никогда не чувствовал себя комфортно на этих сборищах… На вершине славы, когда я обладал всемирно известной силой, это не волновало. Люди стекались ко мне по единому зову, читали обо мне в газетах.
Я забыл, каково это — общаться с мелкой сошкой, с такими, как Фараон или Шутник, торгующимися за пару граммов плутония или за навороченный арбалет. Я не очень общителен по природе. К тому же, у нас разное образование… Настороженно осматриваюсь: злодеи и между собой конкурируют.
— Доктор Невозможный! Эй, Док!
Мне машет кто-то в знакомом красном костюме. Кровавый, которого я знаю по Таиланду, сидит у бара с неизвестными типами. Парень нормальный, если не забывать, что наряд его пьет кровь.
— Кровавый! Сколько лет…
— Ребята, это Доктор Невозможный.
Незнакомцы кивают; трое из них в масках: ястребиный клюв, обычная карнавальная полумаска и шлем, полностью скрывающий лицо — только глаза сверкают. Никто не рвется называть имена.
— Говорят, ты уложил Фенома в больницу? — подает голос Полумаска. У него блондинистая козлиная бородка и мышцы как у качка. Глаза под маской водянистые. Телепат?
— Так уж получилось.
— Полегче, чем «Супер-Эскадрон»? Дирижабля не жалко?
— Он свое отслужил.
Всегда кто-нибудь да напомнит.
— Дева только что устроила пресс-конференцию. Хотят, чтобы ты сдался, — вступает в разговор парень в шлеме.
— Идиоты!
— Вешают на тебя исчезновение Сполоха. Схватили Ника и тех чуваков из России. Ходят слухи, и тебя скоро спеленают. — Голос из-под шлема полузадушенный, как будто говорящему не хватает воздуха.
— Нам не привыкать! — отзываюсь я. Машинальная, напускная бравада, но все смеются и поднимают бокалы. Как и большинство остальных, я родился в провинциальном городишке — здоровый младенец без особого предназначения в жизни.
— Лазератора давно видели? — спрашиваю будто невзначай. Стоит ли упоминать, что я не знаю, куда делся Сполох? Пусть думают, что я его прихлопнул.
— Гарвард, да? У чувака был бессрочный контракт, вот счастливчик! По одному семинару у дипломников… — заводит тот, в шлеме, но внезапно все за столом вздрагивают, съеживаются, а меня срывает со стула, я опрокидываю стакан. Словно под грузовик попал.
— Эй! — Глубокий голос, точно процеженный через электронный динамик. По спине ползет металлический холод. На этом конце бара враз опустело.
— Кто посмел? — вопрошаю я, выпрямляясь. Напомню им, с кем имеют дело.
Посмел Космик-Краб. Бывший украинский наемник нашел Краб-доспех в разбитом звездолете. Теперь он футов одиннадцати ростом, в черном железе, одна рука непомерно раздута в огромную, заостренную клешню, как у краба.
— Дева счас лупил Космикраба. Искал Сполох. Искал, где ты, — он нависает надо мной, опираясь клешней о кафельную плитку.
— Мне очень жаль, Краб. — Я развожу руками. — Это ужасно.
Щурюсь вполоборота, но вместо лица у Краба три миниатюрных светодиода на забрале шлема. Неизвестно, о чем он думает. Говорят, он даже спит в своем доспехе.