Скорость, маневр, огонь
Шрифт:
Мы переглянулись.
– В стороне от нас была восьмерка истребителей противника, а потом пара «мессершмиттов» атаковала…
– Вот это и плохо, – заметил кто-то из соседей. – Противника надо постоянно видеть и не ждать его нападения, а самому стремительно атаковать.
– Все это выглядит очень просто, но когда в воздухе завертится карусель, сам черт не поймет, что и как, – пробасил Федоров.
– Черт-то может и не понять, а ты, голубчик, обязан перехитрить противника, иначе он тебя собьет.
– Не легкое это дело, нужен опыт,
– Легко только прибаутки да анекдоты в землянке рассказывать, – заметил командир эскадрильи капитан Картузов. – А опыт мы уже начали приобретать. Верно я говорю, комиссар?
– Безусловно так, – кивнул головой Ильин, – но первый бой мы провели все же плохо. По сути, только защищались.
– По уставу действовали, – вставил Алвахашвили.
– При чем тут устав! Уперлись друг другу в хвост и давай каруселить, – вспылил Картузов. – Устав тоже надо уметь выполнять.
– Для первого раза сработал защитный рефлекс, – смягчил реплику командира эскадрильи Ильин. – неплохо сработал – немцы так и не смогли прорваться, не сумели добиться свободы маневра. Но мы взлетаем в воздух не для того, чтобы только защищаться. На врага надо активно нападать и сбивать его.
– Дайте и мне сказать пару слов, – протиснулся в круг высокий капитан из соседнего полка.
– Пожалуйста, просим!
– Опыт показал, что ведомый и ведущий должны вести непрерывный поиск. При этом, самолеты их не должны лететь по прямой. Летчики обязаны периодически менять курс, то есть маневрировать. Ведомый как бы описывает кривую: то он идет справа, то слева, то летит над ведущим, то снижается под него.
Это делается для того, чтобы постоянно просматривать воздушную полусферу со всех секторов…
Со стороны Ростова послышался гул самолетов. Мы, задрав головы, смотрим в небо, но ничего не видим. Капитан прервал беседу и тоже прислушивается.
– Наши возвращаются с полета, – уверенно сообщает капитан.
Гул приближался, но уже слышится с юго-востока. Высоко в небе появляется восемь точек. Да, капитан не ошибся – летят «яки». Вдруг они резко пикируют и идут уже на бреющем полете. При подходе к аэродрому выпускают шасси и, не делая никаких кругов, с ходу садятся на летное поле.
– А зачем они делают такой маневр? – спрашивает соседа Картузов. – Ведь это очень сложная и опасная штука.
– Да, это верно, особенно если лететь на И-16. Левой рукой надо пилотировать самолет на малой высоте, а правой одновременно выпускать шасси, – согласился капитан.
– Маневр, конечно, трудный и небезопасный, – продолжает он. – Но что поделаешь? Выходя из боя, надо скрытно оторваться от противника, а потом на малой высоте уйти в сторону, не дать ему возможности обнаружить наш аэродром.
– А как вы уходите в боевой полет?
– Тоже на бреющем полете. Высоту набираем, когда улетим подальше от своего аэродрома. Соседи ушли, но спор никак не утихал.
– Ты же меня потерял! – упрекал лейтенант Балашов своего ведомого Козлова.
– Я тебя не терял, ты сам пристроился к самолету из другой пары!
– Хватит, – вмешался командир полка, до этого молча наблюдавший нашу дискуссию. – Слушая вас, никакой мудрец не разберется что к чему. Докладывайте по порядку. Учтите: единственно ваша заслуга в том, что из первого боя вернулись без потерь и даже без пробоин. Осипов спокойно выслушал наши соображения и в заключение сказал:
– Отныне будем летать так, как учит боевой опыт наших товарищей. Однако нам надо учесть, что мы летаем на И-16, а не на «яках».
Мы выслушали практические предложения майора Осипова и разошлись по эскадрильям.
У вагона-теплушки Картузов поднял руку – это означало «Внимание!». Утихли голоса, все повернулись к своему командиру.
– Младший лейтенант Алвахашвили!
– Я вас слушаю, товарищ капитан.
– Будете летать у меня ведомым.
Алвахашвили даже растерялся на какой-то миг, потом отчеканил:
– Вас понял: летать ведомым у командира эскадрильи капитана Картузова!
Картузов посмотрел на летчика долгим, изучающим взглядом, как будто хотел проникнуть в самую душу этого пылкого юноши, потом подошел к Николаю, улыбнулся и, молча, пожал ему руку.
Мы были поражены. Еще бы. Ведь совсем недавно горячий по натуре Алвахашвили за глаза не раз отпускал колкие словечки в адрес комэска, которого он считал черствым человеком. И вдруг – такое доверие!
Николай растерялся, изумленными глазами глядел на Картузова.
– Я уверен, что Коля хорошо будет прикрывать меня в бою, и не подведет в трудную минуту, – сказал Картузов.
В следующий вылет он повел восьмерку истребителей, ведомым теперь у него был Алвахашвили. Летели мы к остову штурмовать скопление войск противника. И вот на подходе к цели с нами неожиданно встретилась восьмерка «мессершмиттов». Мы видели парные порядки немцев, догадывались о готовившемся маневре и твердо сохраняли свои заданные места в парах и звеньях, готовясь к бою.
Противник был на равных с нами высотах и небольшом удалении. Нервы напряжены до предела. Еще мгновение и…
Первым ринулся в атаку капитан Картузов. Он резко развернулся на ведущий «мессершмитт». Немец успел отвернуть свой самолет в сторону и в это время И-16 Картузова оказался в невыгодном для боя положении. На него моментально обрушился ведомый противника. Николай Алвахашвили смело бросился ему навстречу, чтобы сорвать атаку, а если потребуется и принять удар на себя. Самолеты сблизились, Алвахашвили вынудил противника отказаться от атаки самолета Картузова.
Тут же подоспел Сергей Азаров, с ходу вошел в атаку, открыл огонь. «Мессершмитт» задымил, а затем рухнул на землю. Завязалась напряженная воздушная схватка. Вскоре мы почувствовали, что израсходовали боеприпасы и постепенно начали выходить из боя. Вероятно, и немцы оказались в таком же положении и прекратили преследование нашей группы.