Скорость
Шрифт:
— Этот сукин сын просто безумец.
— Мне нужно ехать в Напу.
— Зачем?
— Чтобы отдать обе записки в полицию.
— Подожди, подожди, подожди! — выпалил Лэнни. — Ты же не знаешь, что и второго человека убьют в Напе. Это может произойти в Сент-Элене или Рутефорде…
— Или в Энгвине, — перебил его Билли, — или Калистоге.
Лэнни продолжил, словно и не услышал слов Билли:
— …или в Йонтвилле, или в Серкл-Оукс, или в Оуксвилле. Ты не знаешь, где
— Что-то я знаю, — ответил Билли. — Я знаю, что правильно.
— Настоящие убийцы не играют в такие игры, — Лэнни смахнул пот со лба.
— Этот играет.
Сложив записку и сунув ее в нагрудный карман форменной рубашки, Лэнни взмолился:
— Дай мне минутку, чтобы подумать.
Вытащив записку из кармана его рубашки, Билли ответил:
— Думай сколько хочешь. Я еду в Напу.
— Это плохо. Неправильно. Не глупи.
— На этом его игра закончится, раз уж я не буду в нее играть.
— Значит, ты собираешься убить молодую мать двоих детей. Взять и убить, так?
— Будем считать, что ты этого не говорил.
— Тогда я повторю. Ты собираешься убить молодую мать двоих детей.
Билли покачал головой:
— Я не собираюсь никого убивать.
— Выбор за тобой, — процитировал Лэнни. — Ты собираешься своим выбором оставить двоих детей сиротами?
Такого лица, таких глаз своего друга раньше Билли не видел, ни за покерным столом, ни где-то еще. Перед ним стоял незнакомец.
— Выбор за тобой, — повторил Лэнни.
Билли не хотел рвать с ним отношения. Он жил на более общительной стороне границы между затворничеством и отшельничеством и не собирался границу эту пересекать.
Возможно, понимая состояние друга, Лэнни изменил тактику:
— Я лишь прошу тебя бросить мне веревку. Сейчас я на зыбучем песке.
— Да перестань, Лэнни.
— Я знаю. Он засасывает. И ничего с этим не поделаешь.
— Не пытайся манипулировать мной. Не дави на меня.
— Не буду. Извини. Дело в том, что наш шериф — отменный говнюк. Ты знаешь, что он — говнюк. С таким личным делом, как мое, для него это будет достаточным поводом отобрать у меня жетон полицейского, а мне еще шесть лет до полной выслуги.
Глядя Лэнни в глаза, Билли видел отчаяние и еще что-то похуже отчаяния, нечто такое, что и называть не хотелось, но при этом не мог пойти ему навстречу. Билли пришлось отвести взгляд и при твориться, будто он говорит с Лэнни, которого знал до этой встречи.
— О чем ты меня просишь?
Услышав в этом вопросе согласие на капитуляцию, Лэнни заговорил еще более примирительным тоном:
— Ты об этом не пожалеешь, Билли. Все будет хорошо.
— Я не сказал,
— Я понимаю. И ценю это. Ты настоящий друг. Я прошу дать мне один час. Ровно час, чтобы подумать.
Билли перевел взгляд с таверны на черный, потрескавшийся асфальт автостоянки.
— Времени не так много. В первой записке указывался срок шесть часов. Теперь — пять.
— Я прошу только один. Один час.
— Он должен знать, что смена у меня оканчивается в семь часов, и с этого момента, вероятно, начинается отсчет. Полночь. А потом, до рассвета, он убьет одного или другую, в зависимости от моего действия или бездействия, от моего выбора. Он все равно убьет, но я не хочу думать, что принимал решение за него.
— Один час, — пообещал Лэнни, — а потом я пойду к шерифу Палмеру. Мне просто нужно подготовиться, изложить информацию так, чтобы прикрыть собственный зад.
Знакомый крик, но редко слышимый в здешних местах, заставил Билли оторвать взгляд от асфальта и посмотреть на небо.
Белые пятна на сапфировом фоне, три морские чайки кружили на востоке. Они редко залетали так далеко на север от Сан-Пабло-Бэй.
— Билли, мне нужны эти записки, чтобы показать их шерифу Палмеру.
— Я бы предпочел оставить их у себя, — ответил Билли, наблюдая за чайками.
— Записки — вещественные улики, — указал Лэнни. — Этот мерзавец Палмер проделает мне новую дырку в заду, если я не принесу вещественные улики.
Когда летний вечер начинает переходить в ночь, чайки всегда возвращаются к своим гнездовьям на побережье. Поэтому их появление в такой дали от моря следовало расценивать как знак свыше. И от пронзительных криков чаек волосы на затылке Билли встали дыбом.
— У меня только та записка, которую я сейчас нашел.
— А где первая? — спросил Лэнни.
— Я оставил ее на кухне, радом с телефоном.
Билли подумал о том, чтобы вернуться в таверну и спросить Айви Элгин, что могли означать кружащие в небе морские чайки.
— Ладно. Хорошо. — кивнул Лэнни. — Дай мне ту записку, что сейчас у тебя. Палмер все равно захочет поговорить с тобой. Тогда ты и отдашь ему первую записку.
Проблема заключалась в том, что Айви, по ее же словам, могла что-либо предсказывать только по трупам.
Билли колебался, и Лэнни усилил напор:
— Ради бога, смотри на меня. Что ты углядел в этих птицах?
— Не знаю, — ответил Билли.
— Чего ты не знаешь?
— Не знаю, что означает появление этих птиц. — С неохотой Билли выудил из кармана записку, протянул Лэнни: — Один час.