Скорость
Шрифт:
Наконец Зиллис смог заговорить, пусть голос сел и дрожал.
— Ты насмерть перепугал меня, Билли.
— Хорошо. А теперь я хочу, чтобы ты сказал мне, где ты держишь оружие.
— Оружие? Зачем мне оружие?
— Из которого ты застрелил его.
— Застрелил его? Застрелил кого? Я ни в кого не стрелял. Господи, Билли!
— Ты пустил ему пулю в лоб.
— Нет. Никогда. Только не я, — его глаза застилали вызванные «мейсом» слезы, поэтому Билли не мог определить, говорит ли Зиллис искренне или
— Шутник — ты, — прервал его Билли. — Не я. Ты — исполнитель.
На это слово Зиллис не отреагировал.
Билли подошел к столику у кровати, выдвинул ящик.
— Что ты делаешь? — спросил Зиллис.
— Ищу оружие.
— Оружия нет.
— Оружия не было раньше, когда здесь не было и тебя, но теперь есть. И ты держишь его где-то поблизости, под рукой.
— Ты был здесь раньше?
— Тебе нравится грязь, не так ли, Зиллис? После ухода мне придется отмываться кипятком.
Билли открыл дверцу прикроватного столика, покопался на полках.
— И что ты собираешься сделать, если не найдешь оружия?
— Может, прибью твою руку к полу, а потом по одному отрежу все пальцы.
Голос Зиллиса звучал так, будто он вот-вот расплачется по-настоящему:
— Не говори так. Что я тебе сделал? Я тебе ничего не сделал.
Билли сдвинул дверь стенного шкафа.
— Когда ты был у меня дома, Стиви, где ты спрятал отрезанную кисть?
Стон сорвался с губ Зиллиса, он принялся качать головой: нет, нет, нет, нет.
Полка находилась выше уровня глаз. Обыскивая ее, Билли спросил:
— Что еще ты спрятал в моем доме? Что ты отрезал у рыжеволосой? Ухо? Грудь?
— Быть такого не может, — голос Зиллиса по-прежнему дрожал.
— Не может что?
— Господи, ты же Билли Уайлс.
Вернувшись к кровати, Билли приподнял матрац, чего бы никогда не сделал, не будь на руках латексных перчаток.
— Ты — Билли Уайлс, — повторил Зиллис.
— И что с того? Ты думал, я не знаю, как постоять за себя?
— Я ничего не сделал, Билли. Ничего.
Билли обошел кровать.
— Так вот, я знаю, как постоять за себя, путь и не кричу об этом на всех углах.
Билли поднял матрац с другой стороны под продолжающееся верещание Зиллиса:
— Билли, ты же меня знаешь. Я только шучу. Черт, Билли. Ты же знаешь, болтать языком — это все, на что я способен.
Билли вернулся к стулу. Сел.
— Теперь ты хорошо меня видишь, Стиви?
— Не очень. Мне нужна бумажная салфетка.
— Воспользуйся простыней.
Свободной рукой Зиллис нащупал край простыни, потянул на себя, вытер лицо, высморкался.
— У тебя есть топор? — спросил Билли.
— Господи.
— У тебя
— Нет.
— Говори мне правду, Стиви.
— Билли, нет.
— У тебя есть топор?
— Не делай этого.
— У тебя есть топор, Стиви?
— Да, — признал Зиллис, и из груди вырвалось рыдание, свидетельствующее о том ужасе, который охватил Зиллиса.
— Ты или чертовски хороший актер, или действительно туповатый Стив Зиллис, — сказал Билли, уже склоняясь к тому, что второй вариант и есть истинный.
Глава 62
— Когда ты рубил манекены во дворе, ты представлял себе, что рубишь настоящих женщин? — спросил Билли.
— Они всего лишь манекены.
— Тебе нравится рубить арбузы, потому что внутри они красные? Тебе нравится смотреть, как разлетаются ошметки красного мяса, Стиви?
На лице Зиллиса отразилось изумление.
— Что? Она сказала тебе об этом? Что она тебе сказала?
— Кто эта «она», Стиви?
— Старая сука, которая живет рядом. Селия Рейнольдс.
— Ты не в том положении, чтобы обзывать кого-либо старой сукой, — указал Билли. — Ты в том положении, когда никого и никак нельзя обзывать.
Зиллис, похоже, с этим согласился, энергично закивал.
— Ты прав. Извини. Она просто одинокая женщина, я знаю. Но, Билли, она очень уж любопытная старушенция. Не хочет заниматься только своими челами. Вечно торчит у окон, наблюдает из-за жалюзи. Стоит выйти во двор, и она уже следит за тобой.
— А есть много такого, что люди не должны о тебе знать, не так ли, Стиви?
— Нет, я ничего не делаю. Просто хочу, чтобы никто за мной не подглядывал. Вот пару раз я и устроил ей шоу с топором. Изобразил безумца. Чтобы напугать ее.
— Напугать ее?
— Заставить не совать нос в чужие дела. Я делал это только три раза и на третий дал ей знать, что это всего лишь шоу, дал ей знать, что мне известно, кто его смотрит.
— И как ты дал ей знать?
— Это не делает мне чести.
— Я уверен, есть много такого, что не делает тебе чести, Стиви.
— Я показал ей палец, — ответил Зиллис. — Разрубил манекен и арбуз — и не представлял себе, что это совсем другое, — а потом подошел к забору и показал ей палец.
— Однажды ты разрубил стул.
— Да. Я разрубил стул. И что?
— Тот, на котором я сижу, единственный в доме.
— У меня их было два. Мне нужен только один.
Это был всего лишь стул.
— Ты любишь смотреть, как женщинам причиняют боль, — в голосе Билли вопросительные интонации отсутствовали.