Скорый поезд
Шрифт:
Проснулась она достаточно рано, самая первая. Света и незнакомый парень проспали до одиннадцати утра. «А как же Дана? – думала старушка, – кто ж ее выгуляет? Далась мне эта Дана!» – разозлилась она сама на себя.
Молодые люди проснулись одновременно. Парень соскочил с полки, и Света поднялась тоже, и именно в тот момент поезд сильно качнуло, и они стукнулись головами. Обоим стало неловко, они начали извиняться друг перед другом.
Ирина Степановна заинтересованно наблюдала эту картину, она снова почувствовала своей «старушечьей интуицией», что между ребятами что-то возникло, а бабуся доверяла своему чутью. Да что там доверяла, лет двадцать своей нынешней пенсионерской жизни, а именно столько лет она уже была на пенсии, она только и жила им.
Немало таких искр она повидала, и все те люди стали парами впоследствии. Некоторые много лет спустя…
«Вот и вчера я сказала Свете, что не стоит расстраиваться», – вспомнила старушка.
А тем временем попутчики уже познакомились, сообщив друг другу свои имена. Парня звали Максим, и ехал он до Владивостока, что немало удивило Ирину Степановну. Как? А Дана? Очень хотелось спросить об этом, но тогда надо было признаваться, что слышала весь разговор с незнакомкой, а этого очень не хотелось.
«Скоро все само выяснится, путь долгий. Целая неделя»!
– Кстати, – спросила она вслух, – завтракать-то будем?
И, не дожидаясь ответа, извлекла из своей объемной сумки еще одну фарфоровую чашечку, термос из «старого доллара», батон, баночку джема, палочку сырокопченой колбаски, упаковку плавленого сыра и три вареных яйца.
Света накануне очень удивилась двум фарфоровым чашечкам с блюдцами, а тут и третья появилась.
Девушка подмигнула старушке лукаво и спросила:
– А что, и четвертая есть?
– Конечно, – ответила старушка, но чашечку не показала.
Завтрак прошел оживленно, с шутками и прибаутками, Максим оказался очень веселым парнем. Он все время заинтересованно поглядывал на Свету, а она смущалась и опускала голову все ниже и ниже.
К вечеру попутчики знали друг о друге все, ну или почти все. Ирина Степановна ехала во Владивосток к брату, она гостила у него каждое лето подолгу: столько, пока не надоест. И потом он отправлял ее на теплоходе в круиз. После вояжа еще гостила, уже, как правило, недолго, и возвращалась домой снова на «России».
С Максом все было сложно, он сначала не хотел открывать свою душу, мялся, краснел, но женщины не настаивали, и, видимо, это, как ни странно, подвигло его рассказать о себе все, практически с самого детства.
Вырос Максим во Владивостоке, воспитала его бабушка, к ней и ехал. Родителей своих Максим не видел до определенного момента. Бабушка всегда говорила, что они живут за границей, зарабатывают деньги. Но тогда почему они так плохо жили, почти впроголодь, было непонятно. Для кого или для чего родители зарабатывали деньги? Мало того, они никогда не звонили и не писали. Никаких фотографий в доме не было, и рассказывать про свою дочь, маму Макса, бабушка не хотела.
Работала пожилая женщина почти до семидесяти лет. Максим тоже очень рано начал трудиться, чтобы помочь ей: мыл машины на стоянках и на заправках, работал на доставке.
После окончания одиннадцатого класса бабуля настояла, чтобы Максим ехал учиться в Москву. Он уехал, но через три месяца ему стало ясно, что дома происходит что-то нехорошее. Бабушка разговаривала шепотом, а иногда и вообще не брала трубку. Писать сообщения она так и не научилась, хотя Макс перед отъездом все подробно объяснил, а бабушка записала в блокнотик.
Однажды Максим позвонил, и ответила вообще незнакомая женщина, видимо пьяная, она стала городить околесицу и нецензурно ругаться. Макс закричал, чтобы она позвала Марию Алексеевну, а женщина захохотала и крикнула в трубку:
– Сдохла, сдохла, сдохла твоя Мария Алексеевна.
Первым же рейсом, назанимав крупную сумму денег, Макс вылетел во Владивосток. Вбежав домой, он обнаружил бабушку, лежащую на кровати без сознания. А еще в доме неизвестно откуда взялись отвратительные мужики, пьющие на кухне. Единственная среди них женщина встала, покачиваясь, чуть не упала, ее поддержали собутыльники.
– А ты кто такой? Чего врываешься? – пьяница отвратительно икнула, не сдержалась, и ее вытошнило прямо на стол вблизи сидящих мужиков. Они недовольно зашумели, заматерились.
Тетка рухнула замертво.
– Вы кто такие? – закричал Максим, чуть не плача, – что вы делаете в доме моей бабушки?
Парнишка снова метнулся в комнату, вызвал скорую помощь. Один из мужиков, видно самый сообразительный, очнулся:
– Слышь, ты, – он ткнул сидящего рядом, – он сказал «моей бабушки». Это что ж получается? Ларкин сын это? Должон проставиться!
Мужик встал и, еле передвигаясь, двинулся в комнату.
Максим сидел рядом с бабушкой и держал ее за руку, слезы градом катились из его глаз, и он приговаривал:
– Бабулечка, миленькая, ты только не умирай! Ты потерпи! Сейчас врач приедет, все хорошо будет.
Алкаш, споткнувшись о невидимое препятствие, влетел в комнату, упал, едва не разнес комод, поднялся и гаркнул:
– Эй ты, как тебя там! К родной же матери приехал! Давай ставь пол-литра! А ну, мигом!
Максим в ужасе посмотрел на пьянчугу, ничего не понимая! О чем он говорит? Максим приехал к бабушке. Кто все эти люди? Во что превращен некогда идеально чистый, небольшой, но уютный, их с бабушкой домик? Кругом горы мусора, ужасная грязь, окна выбиты, занавесок нет, и вообще, много чего нет: телевизора, картин, серванта, как по старинке бабушка называла горку, и посуды нет вообще.
В это время в раскрытую настежь дверь вошел доктор, он брезгливо огляделся и сразу оповестил:
– Если вызвали к пьяному, ничего делать не стану, еще и штраф оплатите.