Скошенная трава
Шрифт:
Он помолчал.
– Я так понимаю, из-за Татьяны ты попала в лапы к волкам. Они отпустили вас обеих при условии, что я приду к ним на встречу. Так?
– Да. Скажите, Глеб Анатольевич, что Вы такого натворили, что Вас просто жаждут видеть эти люди? Вы же с ними встречались раньше. Таня Вас узнала.
– Я заметный.
– усмехнулся Глеб.
– Косарь.
Он поднял рукой конец косы и помахал перед своим лицом.
– Ты, конечно, этого не знаешь.
– Начал он рассказывать.
– Но вся бывшая столица поделена на зоны влияния различными группировками, поддерживающими на своих территориях некое подобие законов и порядка, а также собирающими со своих состоятельных жителей определенные налоги. Под их контролем рынки и товары, попадающие на них. Этакие
– Полагаю, не бесплатно?
– усмехнулась Айка.
– Конечно. Чтобы люди не придумывали себе всякие ужасы и не сходили с ума, их надо занять достаточно тяжелой работой. А за это выдавать пайки или карточки, если работает типография. Короче, на каждом участке по-разному.
Глеб наклонил голову и, словно преодолевая внутренний барьер, продолжил:
– Тогда, увидев в своей бывшей квартире скелет с черными волосами и ни малейшего следа ребенка, я буквально сошел с ума. Я бродил ночами по разрушенному городу и убивал насильников, бандитов, сумасшедших... от этого мне становилось легче.
– Мужчина потер ладонями лицо и повернулся к Айке, смотря на нее застывшими глазами.
– Я хочу, чтобы между нами больше не было тайн и недомолвок. Я такой, какой есть. С тем прошлым и настоящим, что складывает мою жизнь. Ты можешь меня ненавидеть за все, что я расскажу. Ты можешь меня выгнать. Но, прежде чем делать какие-то выводы, я просто прошу выслушать и попробовать понять. Хорошо?
Айка медленно кивнула, не поднимая глаз.
– Ну вот, - продолжил Глеб.
– Я прошелся ночной тенью по району Волкова, хорошенько проредив его бойцов, а заодно и местных психов. А потом ушел на юго-восток, в Люблино. Там, собственно говоря, немного пришел в себя, нашел местного старшОго и попросился к нему в бойцы. По какому-то мистическому совпадению, старшим оказался мой бывший начальник, подполковник Цветов. Хороший мужик. Честный и грамотный. Район у него работал, как часы. Мы выпили, вспомнили прошлое. Я рассказал ему о настоящем. Он расхохотался: "Так вот о ком складывают по Москве страшные легенды! Ты - Косарь!" Постепенно я стал его правой рукой. Мы разбирали завалы, даже кое-где восстанавливали дома, делая для них водяное отопление от котельных, работающих на соляре. Все шло хорошо, наш район оживал, заработала поликлиника, даже родилось двое детишек.
Потом к нам пришли перепуганные люберецкие и косинские ребята и пригласили на встречу. Местные рассказали, что по окраинам их района видели черные бэтээры и солдат, сидящих на броне. Они обходили район и убивали всех, попадающихся им на пути. Женщин, детей... Мы не поверили. Откуда в зоне поражения регулярные войска? Кто может ими руководить? Да и, в конце концов, зачем понадобилась зачистка практически мертвого города? Мы с Цветовым, другими бойцами из близлежащих районов пошли в Косино, где последний раз видели черные машины. Это когда-то был очень зеленый район. К тому же, в его конце было два больших городских кладбища. Вот туда-то мы и отправились. Где еще можно замаскировать технику, как не там? Мы их нашли. Непонятные эмблемы и люди, говорящие не по-русски... Мы поняли, что в разрушенную страну пришли иностранные мародеры. На следующую ночь, взяв только опытных бойцов, мы зашли на территорию их мирно спящего между гранитными обелисками лагеря, и, пользуясь беспечностью их командира, перерезали всех, кроме одного молодого солдатика. Бэтээры бесшумно вывели из строя, сняв все ценное оборудование. На допросе мальчик рассказал, что их, за большой куш, направили на зачистку бывшей Москвы. Везли в вертолетах. Кто нанял, он не знает, но часть обещанного продовольствия выдали родственникам вперед. Еще он сказал, что взрывы были по всей Европе, и все крупные города уничтожены. Везде голодно и страшно. Сам он - латыш. А город окружен со всех сторон.
Дальше начался непрерывный ад: каждый день на наши кварталы вертолет сбрасывал автоматчиков, проходящих все мало-мальски пригодные для житья щели. На улицах снова валялись трупы гражданского населения. По ночам мы искали их базы. Когда находили, забрасывали гранатами, а потом резали всех до единого. Но им привозили пополнение... Мы потеряли Люберцы, Котельники и Дзержинский. Бойцов у нас становилось все меньше, да и боеприпасы не бесконечны... Мы объявили людям, чтобы те уходили на запад и север. Там пока было тихо. Последний бой мы приняли в Марьино. С нашей стороны сражались марьинцы, братеевские и ясеневские бойцы. Нас задавили числом. Мы косили их черные ряды, а они лезли, лезли... Скоро рядом со мной ни осталось ни единой живой души, а я стрелял... Потом в меня полетела мина. Помню взрыв. Открываю глаза - ночь. Тишина. Я лежу на каких-то кирпичах лицом вниз. Болит голова. Ничего не помню. Встаю и включаю чудом не разбившийся фонарь, висящий на шее. Веду по кругу лучом - кругом мертвые тела моих товарищей и врагов. Живых нет никого. Думаю, меня не тронули только из-за длинных волос. Увидели косу, посчитали девкой, и не добили контрольным выстрелом...
Я закрыл глаза Цветову и своим ребятам. Они умерли, я был жив. Подумал, раз Судьба не прибрала меня на этот раз, значит, зачем-то я был ей нужен... И я пошел. Через светящиеся изотопами пустыри центра. Через стертые в пыль районы, где не осталось даже подвалов и коммуникаций. Просто оплавленные провалы в никуда. Я не спал несколько суток. Не ел и не пил. Как я вышел в ваш район, уже не помню. Но вы меня нашли и привели к дочери... Спасибо, Айше.
– Почему Вы сразу не сказали, что нам грозит опасность?
– Знаешь, на войне становишься равнодушным циником. Увидев мою Амину... Беллу, как вы ее назвали, я понял, что долго она не проживет. Я хотел похоронить ее и уйти. Я видел слишком много чужих смертей вокруг себя. Поэтому мне было все равно, что будет с вами и этим временным пристанищем. Но Белла оживала на глазах. И я вдруг почувствовал рядом с собой живые юные души, которые очень хотят жить, смеяться... Любить, в конце концов...Знаешь, я в последнее время только и думаю, что нам всем делать. Как избежать этой беды. Айше, ты мне доверяешь?
– мужчина осторожно взял ее сжатые кулаки в свои ладони и погладил большими пальцами напряженную смуглую кожу.
Айка высвободила руки и обхватила ими колени.
– Я теперь вообще никому не верю и не знаю, что делать.
– Просто сказала она.
– Я вдруг поняла, что толком не знаю, что творится в душах этих знакомых с детства мальчиков и девочек. Я думала, Таня окажется благодарной и преданной Дому за свое спасение, а она думает... Не знаю, о чем. О себе, наверное. И теперь волки знают, где мы живем!
– Айка вздохнула и спрятала лицо в ладонях.
– Девочка моя...
– мужчина сел перед ней на корточки, снизу заглядывая в лицо.
– Я не дам обидеть тебя никому. Слышишь, маленькая? Теперь у тебя есть я. Мы справимся вместе. Хорошо?
Айка плотно сомкнула ладони и из-под них по запястьям потекли слезы. Она плакала молча, без всхлипываний, просто застыв в своей большой детской обиде на жестокий окружающий мир.
– Аюшка, перестань.
– Глеб встал на колени и попытался отвести ее руки от лица.
– Увидишь, мы что-нибудь придумаем! У тебя, в конце концов, есть твой Степан, ты же ему доверяешь?
В этот момент люк распахнулся, и вылезший Степан услышал конец фразы.
– Отойди.
– Приказал он Глебу.
– Чего тебе от нее надо? Айка, - присел он с другой стороны, - что этот гад тебе сделал?
Айка отняла руки от заплаканного лица и решительно вытерла слезы.
– Ничего, Степушка. Прощалась с иллюзиями. Иногда это бывает больно. А Глеб обещал нам помочь. Глеб.
– Обратилась она к мужчине.
– Расскажи Степе, что считаешь нужным. Думаю, на переговоры к волкам нужно идти вам вместе. Мне кажется, они очень напуганы и хотят из первых уст услышать правду. Степан хорошо стреляет. Знает на нашем направлении все ходы и выходы. Поговорите вместе. А я, пожалуй, пойду спать. День был слишком... насыщенным для меня.