Скованные льдом
Шрифт:
пустился галопом по игральной доске в образе карающего ангела, побуждающего к
действию тут и там, пока не началась Третья Мировая Война.
Мне не следует быть тут, с ним.
И все же я здесь.
Я твердила себе спасительную ложь, спускаясь глубоко под аббатство в наш тайный
город и пробираясь по запутанному лабиринту коридоров, потайных комнат, тупиков и
переплетающихся туннелей. Я говорила себе, что просто хочу убедиться, что Круус все еще
надежно
Что увижу его и пойму: в моих снах лишь жалкое подобие ему. Что буду смотреть на
него и смеяться над той властью, которую надо мной имели сны о нем. Что, проверив на
месте ли он, смогу как-то освободить не его, но себя.
Колени задрожали. От желания пересохло во рту.
Здесь нет для меня никакого освобождения.
Я так близко к нему, что безумно хочу раздеться на месте и закружиться в диком танце
вокруг его клетки, страстно напевая неизвестно откуда знакомую мне нечеловеческую
мелодию. Так близко, что вынуждена прикусить язык, чтобы не застонать от желания.
Так близко, что ощущаю себя животным.
Я уставилась на свои побелевшие руки, тонкие пальцы стискивали светящиеся прутья
клетки, а перед глазами стояла картина, как я обхватываю ту часть тела Крууса, которая
сделала из меня блудницу. Как сжимаю его так же, как вчера ночью, и позавчера, и
позапозавчера. Как изогнулись в улыбке губы. Как мягко обхватываю его губами и вбираю в
рот.
Я замечаю, что мои пальцы блуждают у перламутровых пуговиц блузки, и отвожу их.
Представляю, какое постыдное зрелище увидят мои девочки: их новая Грандмистрисс
прыгает голышом вокруг клетки Крууса. Так эротично. И так ужасно одновременно.
Свобода пугает тебя, потому что ты никогда не позволяла ощутить себя свободной, –
говорил Круус прошлой ночью во сне.
Не один я в клетке. Ты чувствуешь стыд вовсе не из-за меня, а из-за того, что тоже
заключена в клетку, которую сама для себя создала. Ты с детства ощущаешь самые
темные чувства людей, знаешь, какие монстры скрываются внутри них, и путаешь свою
страсть с их монстрами. Это разные вещи, моя возлюбленная Кэт. Совершенно разные.
Он говорит, что я сдерживаю свою страсть. Что просто не позволяю себе прочувствовать
хотя бы толику ее. Говорит, что моя любовь к Шону - выдумка. Что я просто ищу комфорта
и безопасности и не знаю, что такое любовь. Утверждает, что я выбрала Шона только
потому, что он тоже не чувствует страсти. Он говорит, что мы не бежим навстречу друг
другу в порыве любви, а скорее убегаем в страхе от таких чувств.
Освободись, – говорит он.
Приди ко мне. Выбери меня.
Боже, помоги мне. Я иду долиной смертной тени, просвети и направь меня.
Я отдергиваю руки и отступаю назад. Я больше никогда не должна сюда приходить.
Я «заблокирую» его – воздвигну в своем сознании препятствия, как поступала в юности,
чтобы защитить себя от жутких, приносящих боль эмоций моих близких.
Уже отвернувшись, я услышала тихий, едва различимый шум. Не хочу возвращаться. Я и
так с трудом заставила себя уйти отсюда.
Но, все же поворачиваюсь. Я же Грандмистрисс. Просторная зала освещается
настенными факелами и кажется пустой. Здесь нет ничего, кроме каменной плиты, клетки
Крууса и меня. Если кто-то и есть, он или за каменной плитой, или же с обратной стороны
клетки. Прячется. Тихо. Ждет, когда я уйду.
Осознавая свое положение в аббатстве, я отвожу взгляд от скованного льдом принца и с
поднятой головой и выпрямленными плечами спокойно обхожу по периметру его клетку.
Заворачиваю за угол.
– Марджори, – говорю я. Она стоит напротив того места, где мгновенье назад стояла я.
Если бы она не издала ни звука, я бы так и не узнала об этом.
– Кэт.
Враждебность накатывает на меня горячими волнами. У человеческих эмоций есть
температура и цвет, а когда они такие сильные, то приобретают и текстуру.
Эмоции Марджори красного цвета, горячие, и по структуре напоминают медовые соты,
крошечные ячейки которых заполнены коварством, злобой и обидой. Я знаю кое-что об
обиде: это яд, который ты пьешь сам, но ожидаешь, что умрут другие.
Я классифицировала эмоции сколько себя помню. Разбираться в человеческих сердцах
все равно, что идти по минному полю. Почувствовав эмоции некоторых людей всего
однажды, в дальнейшем я всегда старалась избегать их. Эмоции Марджори глубоко
противоречивы и опасны.
Интересно, если бы я смогла почувствовать себя, я тоже была бы как горячие, красные
соты лжи и обиды?
"Но я не хочу быть лидером!" – кричит моя душа.
– Хотела убедиться, что мы ничего не пропустили в решетке, – проговорила она. –
Боялась, что он ненадежно заперт.
– Я тоже хотела убедиться. То есть и сейчас хочу.