Скрижаль Тота. Хорт – сын викинга (сборник)
Шрифт:
Возницу и стрелка защищал впереди высокий щит, к колеснице крепился запас дротиков и стрел для лука в больших вместительных колчанах, а на лошадей надели прочные кожаные фартуки, чтобы их не могло поразить вражеское оружие. Кроме того, Тот-Джехути приказал изготовить для колесничих и стрелков добротное защитное снаряжение.
Но оно не шло ни в какое сравнение с панцирем самого правителя. Его броню не брали ни стрела, ни копье, ни топор. Панцирь и щит он привез с собой из Атталанты, но облачался в броню редко, чтобы его не заподозрили в трусости. Тот сражался наравне с другими военачальниками
Однако теперь поневоле пришлось надеть панцирь атталантов. Уж больно грозными были шерданы и хорошо вооруженными. А Тоту хотелось надолго отбить у них охоту нападать на Та-Кемет…
Битва закончилась полным поражением пиратов. Шерданы едва успели сесть на свои суда, и то не все. Добыча была огромной – около трех десятков прочных морских кораблей, нагруженных награбленным добром, много превосходного оружия, четыре тысячи пленников, в том числе пятьсот женщин, сопровождавших пиратов в качестве подруг для постельных утех.
А мертвых врагов даже не стали считать. Их сожгли на костре и пепел развеяли в болотистой низменности.
Тот-Джехути мог быть довольным. Корабли шерданов здорово пригодятся при создании флота Дельты. Они сильно отличались от судов Та-Кемет с плоским днищем и низкими бортами.
Пиратские корабли имели прочную деревянную балку, идущую вдоль всего днища, которая заканчивалась тараном, а для обеспечения поперечной прочности на них устанавливались «ребра». Военные корабли шерданов были легче и длиннее торговых; на них размещалось больше гребцов, что обеспечивало высокую скорость движения. На постройку судов шли кипарисы, которыми были богаты острова Уадж-ур. Нос пиратских кораблей был высоким, управляли ими с помощью двух рулевых весел, установленных на корме с разных бортов.
А уж о пленниках и говорить нечего. Они всегда считались ценной воинской добычей. Строительные планы повелителя Та-Кемет были весьма обширны, но рабов не хватало, и пленники здорово пригодятся «Начальнику строительства», который руководил сооружением величественного храма Амона.
На следующий день армия Та-Кемет двинулась в обратный путь. Крокодилы, которые нежились в грязи по берегам Приносящей Ил, дружелюбно разевали свои зубастые пасти, приветствуя победителей, змеи торопились убраться с дороги отрядов, и, на удивление, ни один из воинов не был укушен ползучим гадом, лай шакалов в ночное время казался приятным и не мешал спать, а соколы в вышине сопровождали победоносную армию Тота-Джехути до самой столицы. Их крики звучали в ушах правителя Та-Кемет волшебной музыкой.
Победа! Ради таких моментов стоит жить!
Минул год после великой битвы с шерданами. Та-Кемет пережила самые тяжелые весенние месяцы, когда сильный ветер буйствовал целых пятьдесят дней. Он нес огромные массы песка из пустынь, засыпавших все на своем пути, – жилища, поля, дороги. Песчаные бури носились в воздухе, закрывая солнечный свет темной завесой.
Закончилось и время «ахет», когда Приносящая Нил затапливала все низменности. И наконец наступил благословенный период «перет», когда все цвело и благоухало, а на полях созревали хлеба.
Сидя на своем троне в Храме Истины, божественный Тот-Джехути проповедовал:
– То, что говорю здесь – только истина!
– И нет в этом ни капли иного!
– То, что внизу, подобно тому, что вверху.
– А то, что вверху, подобно тому, что внизу.
– И это надо знать для того, чтобы обрести познание наичудеснейшего Единого.
– Все материальное возникло по замыслу Единого.
– Могущество его есть наивысшее могущество!
– Оно превосходит все иное и явлено на Земле во всесилии своем.
– Став наитончайшим огнем – познай небесное!
– Так свершается слияние.
– Затем снова вернись на Землю – и будешь улавливать тончайшее и иметь силу преобразовывать несовершенное.
– Это будет означать, что ты обрел славу слияния с Единым и избавился полностью от мрака неведения.
Глава 4. Раубриттер
Ночь упала на землю внезапно, и Хаго едва успел найти удобное место, где можно было остановиться на привал. С лесного пригорка хорошо просматривался замок барона Ландварта – даже в темноте, так как на его стенах горели факелы ночной стражи. Привязав лошадку к дереву длинной веревкой, чтобы она свободно паслась и не смогла убежать, мальчик нашел ложбинку и развел в ней небольшой костерок. Он был осторожен – при всем желании заметить костер издалека было невозможно.
Хаго намеревался приготовить себе ужин, жаркое из зайца, которого подстрелил по пути. Он был очень голоден и с трудом дождался, пока заячья тушка покроется аппетитной хрустящей корочкой.
Юный воришка следовал за рыцарями как приклеенный. Риск, которому он при этом себя подвергал, превышал все разумные пределы. Своих подопечных он не опасался; благородные господа не обращали на него никакого внимания. Обладая острым зрением, мальчик в основном следил за ними издалека, а когда они выехали на большой шлях, то он затерялся среди путешествующих паломников, крестьян, купцов и сеньоров.
Самый опасный отрезок пути шел по лесам. Если рыцарям было нечего особо бояться – разбойники редко нападали на закованных в броню господ, то Хаго был легкой добычей. Но мальчик был осторожен, как хорек в курятнике. В лесу он держал ушки на макушке.
Когда ему встречались люди, он быстро съезжал с лесной дороги и прятался в чаще, пока они не проходили мимо, обгонял обозы по тропам, пробитым зверьем, а на ночь старался остановиться в какой-нибудь деревеньке, даже если рыцари проезжали мимо, подальше от дурных запахов и убогих жилищ.
Такие моменты Хаго не пугали; он знал, что всегда догонит рыцарей, которые берегли коней и редко переходили на рысь. А постой в деревне, пусть и в грязном, но сухом сарае, все же был гораздо предпочтительней ночевки в мрачном сыром лесу, где полно зверья – как четвероногого, так и двуногого.
По ходу срезав несколько кошельков у путешествующих ротозеев, когда за рыцарями выехал на большую римскую дорогу, Хаго быстро почувствовал себя в своей тарелке. Теперь ему не нужно было экономить средства, выделенные на поездку херром Альдульфом. Поэтому на постоялых дворах он требовал себе самую лучшую комнату, притом без соседей, заказывал дорогие яства и вино, и вообще вел себя, как дворянский отпрыск.