Скрытное сердце
Шрифт:
– Быстрее, Уэйси, не отставай! – раздался голос Люси.
Повинуясь настойчивому требованию ребенка, она ускорила шаг. Перед ними был Шелдон-Холл. Они вошли в сад, и Сильвия осознала, что через несколько минут предстанет перед Робертом, а заодно и перед своим будущим. Она со страхом подумала о том, что ее ждет и что будет с Люси. Но затем постаралась избавиться от подобных вопросов. О ком нужно сейчас думать, так это о Роберте! Только о нем.
Не успела Сильвия остановить Люси, как та уже обогнула угол дома и побежала вверх по широким каменным ступеням, ведущим к парадному входу. Сильвия вообще хотела зайти с черного хода. Она боялась входить
– Я первая, Уэйси, – весело сообщила она, добежав до парадной двери, и вошла в дом.
Сильвия последовала за ней. В холле было пусто.
– Давай поднимемся по другой лестнице, – предложила она, но было уже слишком поздно: девочка успела наполовину взбежать по главной лестнице, и Сильвии ничего не оставалось, как пойти за ней. На площадке тоже никого не оказалось. Сильвия поднялась на второй этаж, а затем на третий. Зайдя в детскую, она увидела, что Люси уже разговаривает с Этель.
– Мы так хорошо погуляли, Этель. Дошли до самого Черного камня. Мы добрались туда очень быстро. Как ты думаешь, сколько времени нам понадобилось?
Глаза служанки были красные и заплаканные. Она взглянула на Сильвию, и та инстинктивно почувствовала, что служанка собирается ей сказать. Незаметно для Люси Сильвия поднесла палец к губам.
– Иди, Люси. Тебе нужно побыстрее раздеться, иначе мы опоздаем на ужин.
Люси послушно выбежала из комнаты.
– Вы знаете, что случилось с ее милостью? – быстро прошептала Этель.
– Да, знаю, – ответила Сильвия.
– Невозможно поверить, что ее больше нет, – произнесла девушка и, сглотнув ком в горле, заплакала. – Она была благородная леди. Никто не может этого отрицать.
– Ни о чем не рассказывайте Люси, – приказала Сильвия.
– Хорошо, мисс Уэйс. Мы все так расстроились, вы не поверите. А мистер Бейтсон, мисс, он вообще рыдал как ребенок.
Сильвия, не дослушав Этель, вышла из комнаты. Из слов служанки она не узнала ничего о том, как умерла леди Клементина. Девушка поняла, что, должно быть, сэр Роберт и Бейтсон перенесли ее назад в комнату до того, как сообщили об этом Пурвис и послали за доктором. А затем, наверное, правду узнали самые верные слуги, потому что очень трудно хранить секреты даже в таком доме, как этот. Ну, а более молодым сочли благоразумным не говорить ничего, кроме того, что ее милость умерла. И они, полагая, что это произошло исключительно по причине преклонного возраста, плакали так же горько. Они, как и все остальные, почувствовали что-то трагическое в смерти той, которая была неотъемлемой частью этого дома, той, которую они так хорошо знали, хотя и не любили.
Сняв пальто, Сильвия причесала Люси и повела ее назад в детскую. Они уже почти заканчивали ужинать, когда Бейтсон открыл дверь.
– Сэр Роберт хотел бы видеть вас в библиотеке, мисс Уэйс.
Сильвия налила еще одну чашку молока для Люси.
– Выпей это, дорогая, а потом поиграй со своими игрушками. Я скоро вернусь. – Она встала из-за стола и увидела, что Бейтсон все еще здесь. Лицо старого дворецкого пошло пятнами и впервые с тех пор, как Сильвия приехала в Шелдон-Холл, он стал похож на простого человека. В глубине души девушка даже испытала что-то вроде жалости, к этому соглядатаю и доносчику. Она полагала, что со смертью леди Клементины он потерял единственного близкого
Бейтсон молча, шел впереди Сильвии сначала по коридору, а затем вниз по лестнице. Девушка вспомнила другой случай, когда он так же вел ее в библиотеку. Это было в тот день, когда за ней приехал дядя Октавиус. Тогда Бейтсон был рад и очень доволен, что ее ждут унижение и страх. А теперь, хотя он молчал, Сильвия ясно видела – по его ссутулившейся спине, по опущенной голове, – что он сам очень испуган. Когда Бейтсон открыл дверь в библиотеку, чтобы объявить о ее прибытии, в его голосе уже не было ни радости, ни злорадства.
– Мисс Уэйс, сэр Роберт, – произнес он негромко.
Сильвия медленно вошла. Теперь, когда наступил решающий момент, ее сердце билось, как пойманная в силки птичка. Она сделала пару шагов и, услышав, как за ней плотно закрылась дверь, подняла глаза на сэра Роберта. Он стоял у окна. Темные бархатные шторы оттеняли его яркую шевелюру. Он стоял, не шевелясь, и она не смогла понять, что выражает его взгляд. У нее затряслись руки. Но затем ей стало ясно, что он ждет. Ждет, что именно она первая начнет разговор, что произнесет какое-то утешительное слово. Перед ней стоял человек, которого она любила, и который тоже любил ее. В этом Сильвия теперь уже не сомневалась. Девушка прошла по комнате и медленно приблизилась к сэру Роберту. Их разделяло всего несколько футов. Она стояла и смотрела ему прямо в глаза. В этот момент она уже знала, что он собирается сказать, но ей казалось, что необходимости в словах нет. Сильвия также понимала, какую жертву он собирался принести – жертву во имя дома и в память о женщине, которая была его матерью. Она знала все это и, поскольку в этот момент они думали об одном и том же, опустила предисловие.
– Вы считаете, что должны поступить именно так? – Вопрос был задан тихим голосом. И так как он тоже понял, что между ними больше нет барьера, то ответил просто:
– Вы ведь не думаете, что я смог бы поступить по-другому?
Сильвия наклонила голову.
– Нет, – сказала она. – Это достойный поступок.
И тогда, как будто не в силах больше сдерживать себя, он сделал несколько шагов навстречу и упал перед ней на колени. Затем взял ее руку и приложил к своей щеке.
– О, моя дорогая.
Его голос дрогнул. Свободной рукой Сильвия дотронулась до его волос. Они были жесткие, но в то же время, шелковистые.
«Как у Люси», – подумала она, понимая, что во многих отношениях он всего лишь маленький мальчик, который запутался и потерялся в мире, полном теней и зловещих поступков.
Его губы дотронулись до ее руки, губы горячие, жаждущие.
–Я люблю тебя, – произнес он.
– Вы знаете, что я тоже люблю вас.
– Как ты можешь любить меня, если я ничего не могу дать тебе, даже свое имя?
– Мне достаточно одной вашей любви.
– Но ты должна стыдиться меня.
– Стыдиться?
Сильвия произнесла это таким искренне-удивленным голосом, что он поднял голову и, увидев выражение ее лица, моментально встал на ноги.
– О, моя дорогая, моя любимая.
Он с минуту стоял и смотрел на нее, а потом обнял и прижал к своей груди. Затем он поцеловал ее, и это не был поцелуй человека, охваченного страстью, это был совершенно иной, абсолютно целомудренный поцелуй. Их губы надолго слились, и Сильвия поняла, что они наконец действительно обрели друг друга и стали одним целым на все времена, навечно.