Скучно не будет
Шрифт:
– А какой он – Ленин? – приставал собеседник. И значительный интерес на лице нарисовал.
– Как те сказать. Ну, росточка он небольшого, но шустрый. Бывало, приедешь на работу в Администрацию президента…
– А где это?
– Да там, где раньше Наркомпром был.
– А-а, – понимающе протянул новый знакомый.
– Только пройдёшь пропускную процедуру, только переоденешься. Смотришь, а тебе навстречу по коридору Ленин с чайником идёт. А чайник у него, как у Серёги. Ну ты, Сань, знаешь, – обратился
– Да-а, знаю. Копчёный, как у шахтёра лампа.
– Вот-вот, – заручившись поддержкой своей правды, продолжал Михалыч. – Идёт, меня увидит и обязательно спросит: «Как дела, товарищ Михалыч? Не тяжела ли работа?» – «Да нет, – говорю, – не тяжела. Всё нормально. Справимся, товарищ Ленин». – «Не желаете ли горячего чая, товарищ Михалыч?»
– А какой у Ленина чай, «Ахмад»? – спросил кто-то из слушавших.
– Да нет, морковный, как всегда.
– Морковный – это хорошо. Это даже лучше рассола. Морковь оттяжку даёт, – и собеседник сделал важное лицо от своих значительных знаний.
– «Спасибо, – говорю, – Владимир Ильич, работа ждёт». – «Да-да. Работа, товарищ Михалыч, – это сейчас архиважная вещь. Я вот о чём вас попрошу. Здесь, я вижу, благодаря вам всё нормально. А вот в Кремле работы невпроворот. Так что вы, товарищ Михалыч, бросайте всё на… – и срочно в Кремль. Мы завтра ходоков из Украины ждём, а у нас зал Георгиевский без позолоты стоит. Какие-то гады всю ободрали». Только в Кремль приедешь, пока процедуру с пропусками пройдёшь, пер-р-раденешься, смотришь, а по коридору опять Ленин с чайником навстречу.
– И вправду шустрый, – уважительно вставил собеседник, – мы с ним точно жизнь наладим.
– Так вот, увидит – и опять ко мне: «Как хорошо, что я вас встретил, товарищ Михалыч. Ходоки из Украины отменяются. Наши службы телеграмму перехватили, из которой видно, что они с Сор-рисом связь налаживают. Нельзя нам, товарищ Михалыч, сейчас терять бдительность. Вот и партия Марин Ле Пен голову поднимает. Грозятся от евро отказаться. А к чему мы тогда будем свой рубль привязывать? У нас эти контрреволюционные штучки не пройдут. Так что, товарищ Михалыч, бросайте вы эту позолоту на… – и срочно на Старую площадь…»
– Где это? – перебил собеседник.
– Да там, где раньше Наркомпром был. «Кран там течёт. Журчит так, что работать мешает. А меня издательство вопросом замучило, когда, когда вы, Владимир Ильич, 57-й том в печать сдадите? Зажрался, тьфу ты, заждался народ. А народ, товарищ Михалыч, нам обижать нельзя»…
Только Михалыч в образ вошёл, Гуттер, как всегда, чуть всю обедню не испортил.
Хотел разговор на баб перевести. Не зря ему в деревне такую кличку дали – Гуттер.
И кто будет Гуттера слушать, кто его брехне поверит.
Но веру в сложившийся образ товарища Ленина спас неожиданно появившейся Серёга.
Местных в деревне мало. В основном, дачники, а вот Серёга, как и Гуттер, – самый что ни на есть местный пролетариат.
У Гуттера в том году дом сгорел, и сейчас он живёт в вагончике. А у Серёги крыша от снега рухнула, да ещё и печка развалилась. А свет он и забыл, когда за неуплату отключили. Вот Серёга со своим чайником за кипятком по добрым соседям и ходил.
А там попутно и накормят, а если повезёт, то и нальют.
Серёга росточком маленький, и всё на нём с чужого плеча. Кепка на ушах. Куртка-кожанка, как пальто, до колен.
Штаны подвёрнуты, пузырями. На ногах кроссовки больше нужного на шесть размеров.
Идёт Серёга уточкой, а в руке чайник держит. Было видно, что снаружи чайник с водой никогда не встречался.
И натерпелся он за свою чайную жизнь немало.
Ручка деревянная сгорела, и сейчас её функцию выполняла проволока.
И, как мы знаем из физики: абсолютно чёрный равняется абсолютно белому и является чем-то невидимым.
И чайник Серёги идёт к этому физическому опыту долгим, но настойчивым путём. Ещё чуть-чуть – и наша деревня первой увидит, что такое «абсолютно чёрное».
Народ, что вокруг Михалыча собрался, как увидел Серёгу с чайником, так рты все и раскрыли.
А когда отхлынуло… все с криком: «Ле-нин!» – бросились к Серёге. И давай его вместе с чайником подбрасывать.
Серёга сначала испугался. Подумал, что бить будут. Но потом понравилось. А уж когда наливать стали, чуть слезу не пустил.
Так расчувствовался. Ведь первый раз в жизни его так все любили.
– Чего только в нашей деревне не бывает, – продолжал Михалыч.
И ему Серёга Лениным показался.
– Владимир Ильич, как вы здесь!? А 57-й том дописали?
Серёга молчит, глазами моргает. И тут он вдруг говорит:
– Он же вроде помер.
Тут все как закричат:
– Как помер! Когда помер? Зачем помер?..
– Нам учительница в третьем классе говорила, что Ленин помер, – неуверенно пробормотал Серега.
Зря это Серёга начал. Тут его точно чуть не побили.
Но он вовремя одумался. И согласился, что Ленин жив и будет жить, и пока ещё «было» – быть Лениным до победного конца.
Ну, а как Михалыч потом на дачу попал, одной прозы маловато будет, здесь уже стихи нужны.
А вам спасибо, что дочитали. Дали выплеснуться грузу из души. Кажется, отпускать стало.
Прямо как от чая морковного.
Московский дворик
Петька родился голубем.