Скульптура

Саша Веселов

Скульптура

Одноклассники: Он и она. Жених и невеста - дразнили их когда-то: Далёкие школьные годы! Тишина уроков и залихватский разгул перемен. Классы, парты, тетрадки и учебники, строгие учителя и легкомысленные шалопаи, прилежные отличницы: Эх, детство, детство. В течение долгих десяти лет они только и ждали того момента, когда наконец навсегда покинут школу, станут самостоятельными. А когда этот миг наступил, они почему-то уже и не радовались. Было грустно расставаться друг с другом и вовсе не хотелось оставлять старые-добрые стены, неожиданно оказавшиеся такими родными: Сколько же лет прошло с той незабываемой поры? Десять? Нет, больше: Уже минул двенадцатый год. Как летит время! Тогда им было лишь по семнадцать, они были исполнены самых радужных надежд, честолюбивых мечтаний, впереди была целая жизнь, большая и

прекрасная, озарённая нежно-розовым светом юношеских грёз: Теперь им уже под тридцать. Почти полжизни позади. Что они успели? К сожалению, не так уж много. Правда, и не мало. Он довольно известный скульптор. Выставки, цветы, поздравления: Хотя, конечно, и пот, труд, бессонные ночи. Она: Впрочем, чем занимается она, он толком и не знал. Слышал лишь, что она окончила один из факультетов Института стран Азии и Африки и буквально только что вернулась из Японии, где проработала целых пять лет: Да, у каждого из них своя жизнь, со всеми её заботами и проблемами. Он уже и жениться успел. Жёлтое обручальное кольцо накрепко стиснуло палец. Есть и ребёнок: На её руке кольца нет. Пока нет. Невеста она, прямо скажем, завидная - неглупа, красива, да и материально хорошо обеспечена, - так что вряд ли долго ещё будет гулять на свободе: Время идёт, былого уже не воротишь, но, чёрт возьми, они навсегда останутся однокашками, никогда не забудут той счастливой и беззаботной поры. Им есть, что вспомнить.

Но разговор, как ни странно, не клеился. Неужели они стали друг другу настолько чужими? Не может быть! Да и по тому, как оба обрадовались случайной встрече, того не скажешь. Сейчас у него времени в обрез, на носу первая персональная выставка, но тем не менее он с неподдельной радостью пригласил её к себе, когда она изъявила желание взглянуть на его работы. И вот тут-то вдруг между ними словно чёрная кошка пробежала. Битых два часа сидели они друг против друга, с натугой выдавливая из себя слова. Может и не нужно было им встречаться?

Не оживилась его гостья и когда он стал показывать ей свои творения. Смотрела так себе, скорее из вежливости, безо всякого интереса, и это всерьёз уязвило его. Однако когда она увидела "Обнажённую", холодность и апатия исчезли с её лица, а мёртвенно-пустые глаза ожили, засветились любопытством. Вдохновлённый такой переменой, он рассказал ей злосчастную историю этой незаконченной скульптуры.

Он долго вынашивал в себе замысел, лелеял его, точно дитя. Наконец с замиранием сердца решил взяться за дело. Но не тут-то было! Найти нужную натурщицу оказалось намного сложнее, чем он вначале предполагал. В конце концов после долгих безуспешных поисков, когда он уже почти отчаялся, ему повезло. Он начал работать. Но судьба, видно, решила лишь зло посмеяться над ним. Работа была в самом разгаре, когда с таким трудом найденная натурщица угодила под трамвай!

Насмерть! Это же надо умудриться! И вот стоит его "Обнажённая" в углу, задёрнутая тряпкой, ожидает неизвестно чего.

Она слушала со всё возрастающим интересом и, когда он закончил, ещё некоторое время молчала, вертя в руках баночку кока-колы. Потом наконец спросила:

– А что за женщина тебе нужна, что её так трудно найти?

Он на мгновение задумался.

– Это не так просто объяснить. Понимаешь, у нас сейчас в "моде" вполне определённый идеал женской красоты: тонкое лицо, хрупкое телосложение, осиная талия, но в то же время пышный бюст, ну и так далее. В общем - абсолютно противный природе голливудский стандарт. Естественно, подавляющее большинство натурщиц соответствуют этому типу. Мне же нужно нечто иное: естественная женская фигура, не испорченная цивилизацией, прекрасная и гармоничная в своей природной красоте. Подобные фигуры ныне крайняя редкость. По крайней мере ни у меня, ни у кого из моих знакомых нет на примете ничего подходящего. Такие вот пироги.

Кстати, - он улыбнулся, - не знаю, как тебе это понравится, но прообразом для статуи была ты сама. Такая, какой я тебя запомнил. Впрочем, ты и сейчас не больно изменилась: - Так может я тебе тогда и помогу?

Он усмехнулся и хотел было перевести разговор на другую тему, но она не отступала:

– Возьмёшь в натурщицы?

– Ты что, и впрямь хочешь позировать?
– удивился он.

– А почему бы и нет?
– лукаво улыбнулась она.
– Чем я хуже других?

– Лучше, лапочка, лучше, но ты, наверно, не поняла. Дело в том, что позировать в данном случае нужно обнажённой.

– Ну и что с того? Ты решил увековечить мою бренную душу, - она снова улыбнулась, - и с моей стороны было бы просто свинством не пойти тебе навстречу. Я согласна позировать не только голой, но и - как там у Булгакова с начисто содранной кожей.

– Ты шутишь?

– Ну если только насчёт содранной кожи, - и, не дожидаясь новых вопросов, она решительно распахнула блайзер.

– Ты хочешь начать прямо сейчас?

– Конечно, чего уж медлить.

Он рассмеялся.

– Знаешь, я никак не прийду в себя. Всё это так неожиданно: Улыбнувшись в ответ, она стала медленно расстёгивать блузку. Лицо её стало серьёзным и чуть покраснело.

– Да, если хочешь, - встрепенулся он, - там в углу есть ширма. Можешь раздеться за ней.

Она было заколебалась, но потом решительно тряхнула головой.

– Зачем?

Он пожал плечами - как хочешь. Меж тем она уже вытянула из-под юбки нижнюю часть блузки и расстёгивала последние пуговицы. Справившись с ними, откинула блузку на плечи и, не расстегнув манжет, быстро вытянула из неё руки. Он увидел кружевной, с прозрачными чашечками лифчик, сквозь который проглядывали два крупных тёмно-фиолетовых соска. Бросив блузку поверх блайзера на стул, она быстро сняла лифчик. Груди у неё были тяжеловатые, но отличной формы. Высвободившись из плена, они покачивались мерно и величаво, словно два спелых плода на ветке.

Когда он наконец оторвал взгляд от этих соблазнительных округлостей, его гостья скинула уже туфельки и расстегнула молнию юбки. Теперь она стягивала её с себя, постепенно обнажая сначала пышные округлые бёдра, а затем - затянутые в чёрные колготы прелестные ножки. Юбка мягко легла поверх вороха прочей одежды, а через несколько секунд вслед за ней последовали и колготки. Не удержавшись, он стрельнул глазами по теперь уже ничем не прикрытым ножкам: стройные, красивые, с кожей ослепительной, сияющей белизны. Его взгляд медленно двигался по ним снизу вверх. Выше и выше. И вот она, последняя преграда: узкие кружевные трусики, в верхней части прозрачные. Сквозь тонкую ткань явственно виднелось большое чёрное пятно лона, а в том месте, где материал был сквозным, можно было различить даже отдельные сбившиеся в кучу, маслено поблёскивающие волоски. Почувствовав, как его охватывает совсем не нужное сейчас волнение, он зажмурился.

Прошло несколько секунд. Наконец он вновь открыл глаза. Его гостья стояла на том же самом месте, в той же позе, но уже совершенно нагая. Её ажурные трусики венчали собой кучу сброшенного белья. Странное дело, им овладело какое-то смущение. Он молча смотрел на выставленное напоказ прекрасное тело, не зная, как вести себя дальше. А тело было и впрямь прекрасно. Великолепный бюст, широкий белоснежный живот, мощный разворот бёдер, буйное торжество линий и форм: оно было просто создано для кисти живописца, резца скульптора или пера поэта: Пауза становилась неловкой. Его гостья первой нарушила тишину.

– Ну как?
– севшим голосом тихо спросила она.

– Что "ну как"?
– не понял он.

– Это то, что тебе нужно?

Он скользнул взором по её телу вверх. Лицо её было покрыто бордовыми пятнами. От смущения? Но ведь она разделась с такой лёгкостью!

– Твоё тело просто создано для того, чтобы его воспели.

Он подошёл к своей очаровательной гостье. Опустив руки ей на плечи, он ещё раз, теперь в упор, внимательно оглядел её. Затем его ладони соскользнули с плеч и, двигаясь вниз, принялись профессионально ощупывать её тело. Они впитывали в себя каждый изгиб, каждую линию, фиксируя их в памяти, как на фотоплёнке. Божественно неисповедимые в своей прелести упругие округлости грудей с дерзко устремлёнными ввысь крупными, прохладными на ощупь сосками; мягкие, грациозные изгибы спины, бёдер, живота; две небольшие ямочки над пышными ягодицами; пикантная поперечная ложбинка между нижней частью живота и лобком: впадина, очень ярко и рельефно очерчивающая обе выпуклости и придающая им ещё большее очарование - совершенный в своей ёмкости и красоте штрих Матушки-природы: Он работал увлечённо, как никогда. Незаметно летел час за часом, и лишь далеко за полночь он отложил инструменты в сторону. Он был счастлив, как мальчишка, и совершенно не ощущал усталости. Но она: Чёрт возьми, он даже забыл думать о ней, благо она несла свой "крест" молча, без жалоб и капризов, безоговорочно предоставив себя в полное его распоряжение. Лишь теперь он сообразил, чего ей это, наверное, стоило. Его охватило чувство огромной нежности к своей гостье.