Скверна
Шрифт:
– Там вздорная, хотя и приятная на вид женщина в приемной, – наконец заметил Флавус. – Кажется, это вдова брата короля Лаписа? Как же его звали?
– Латус Тотум, – рассмеялся Пурус, который знал, что Флавус никогда ничего не забывает. – Он был хорошим вельможей при дворе своего брата, которого постигла столь печальная участь, хотя и любил выпить. Ее зовут Пустула Тотум, она сестра короля Утиса Салубера Адорири. И ее сын герцог Лаписа – Дивинус Тотум.
– Да, судьба семейства Тотум донельзя трагична, – заметил Флавус. – Беды, которые обрушились на Анкиду, начались с него.
– Через это семейство нам был послан камень Митуту, – поджал губы Пурус. – Таков был каприз судьбы, так что нечего сетовать на чрезмерные несчастья. Но принц Игнис пропал. Есть ли какие новости о камнях?
– Все по-прежнему, – отвернулся от окна Флавус. – Камень на севере, камень на юге, один или два камня на востоке. Точнее пока не скажу. Так что неразличимы три камня или, если считать потерянный седьмой, то четыре. Среди них камень Игниса и камень, утраченный в Бараггале. Об этом не следует беспокоиться. Неразличимы – не значит уничтожены. Уничтожить их невозможно.
– Но если два камня на востоке, значит, у нашего возможного врага в Эрсет перевес в силе! – воскликнул Пурус.
– Отчасти, – согласился Флавус. – Но два камня – это не четыре. Так что какой уж там перевес. К тому же я не уверен в том, что их там два. Если камень попал в особые руки, он будет светиться ярче. Хотя бы первое время.
– Так он попадает в руки? – уточнил Пурус.
– В сердце, – засмеялся Флавус. – Но тот, кто управляет своим сердцем, сможет управлять и камнем. Хотя бы отчасти. Но и это тоже – не перевес. Да и как говорить о перевесе? У камней собственная воля. Да, они наделяют силой, но и способны вырваться из-под опеки даже сильного мага. Разве не это случилось в Змеиной башне тысячу лет назад?
– Не хотел бы, чтобы нечто подобное случилось в Ардуусе, – пробормотал Пурус. – Так что мне очень нужны сильные маги. Софус куда как хорош, но он один! А эти главы магических орденов все копаются в своих башнях, чертят какие-то заклинания и уверяют меня, что первая война на исходе, а второй не будет в ближайшие пять лет!
– Они правы, – проговорил Флавус. – Я не могу объять замысел нашего врага, но они правы.
– Правы? – не понял Пурус. – А как же набеги степняков на юге? А кровь, которая льется у наших северных границ? А Даккита? И кто наш враг, замысел которого ты не можешь объять? Разве он один?
– Один, – кивнул Флавус и добавил, понизив голос: – Лучезарный.
– Его нет, – прошептал Пурус.
– Нет, – согласился Флавус. – Но представь, ты собрал войско, договорился с колдунами и замыслил огромную войну. На несколько лет вперед. Твои воеводы служат тебе, твои маги колдуют для тебя. Твои воины льют за тебя кровь. Они все знают, что делать в ближайшие несколько лет. А тебя нет. Ты исчез. Может быть, оставил наставления, как поступать в том или ином случае. Кто будет врагом для твоих врагов? Ты. Даже если ты уже мертв.
– Я пока еще жив, – хмыкнул Пурус. – И уж точно отвечаю за все сам. Но Лучезарный… Ведь тогда речь идет не о пяти годах, а о полутора тысячах лет!
– Лучезарный! – развел руками Флавус.
– Ладно, – задумался Пурус. – Пять лет… Ты говоришь, что не будет войны? А что происходит в Светлой Пустоши? Она все чаще представляется мне кипящим котлом! Что там варится?
– Плохое варево, – прошептал Флавус. – Но оно должно свариться. Помешать ему мы не можем. Даже если мы отправим туда все твое войско и оно дойдет до Бараггала с любой стороны, мы не найдем там противника. С туманом не рубятся клинками. Более того, есть риск, что твоим войском прибудет сила Лучезарного. Запомни, чем более успешен ты будешь вне Светлой Пустоши, тем скорее рассеется угроза, исходящая из нее.
– Но ведь она не рассеется? – прищурился Пурус.
– Я бы не рассчитывал, – согласился Флавус. – Но пять лет у нас есть. Их нужно употребить с пользой.
– Опять ты про пять лет! – наморщил лоб Пурус.
– Увидишь, – усмехнулся Флавус. – Степняки грабят Тирену, но все чаще обращают свои взгляды на запад. Странно это, если учесть богатую добычу, которая могла бы их ждать на севере! И они скупают по всей Анкиде и за ее пределами не только колдунов, но и рабов. Причем прежде всего от двенадцати до двадцати лет. Двенадцать. Прибавь пять. Лучший возраст, чтобы проливать кровь. Разум еще слаб, тело в самом расцвете, сила бурлит, а храбрость пылает. Если умелый колдун сможет задурманить такому молодцу голову, то лучшего воина и быть не может. Он пойдет резать и своих близких!
– Разве у степняков мало своих мужчин? – удивился Пурус.
– Смотря для чего, – пожал плечами Флавус. – Если они хотят залить кровью всю Анкиду, забросать трупами твое войско, то их никогда не будет слишком много. Но это еще не все. На севере идет война, которая принесла и еще принесет много горя, но ведь она не угроза для тебя?
– Как отделить угрозу от беды? – спросил Пурус.
– Беда проходит, – ответил Флавус, – а угроза нависает. У северных берегов стоят галеры даку. Они скупают всех пленников у глупых северян. Но так же предпочитают тех, кто чуть старше двенадцати лет. А ведь сами свеи и анты, да и венты – это твои союзники!
– Союзники? – удивился Пурус. – Они сражаются со мной!
– Если бы с севера на тебя полезла напасть, вроде той, что привел Лучезарный, свеи встали бы рядом с тобой! И анты, и венты! – прошептал Флавус. – А теперь они объединились между собой, что невозможно представить было еще вчера! И они рубятся с тобой. Ты уничтожишь их. Потеряешь много воинов. Но на севере на ближайшие годы не будет разбойничьих ватаг, и если враг, настоящий враг, пойдет оттуда, то никто ему не помешает!
– Магия? – нахмурился Пурус.
– Не знаю, – ответил Флавус. – Может быть, и магия. Но когда она очень сильна, то зачастую похожа на ветер, на дождь, на закат солнца. Но сила камня у северян точно есть. Попомни мои слова, Ваше Величество. Через пять лет будет война. Во всяком случае – не раньше.
– Но ведь и я не буду сидеть пять лет сложа руки! – воскликнул Пурус.
– Чем больше крови, тем лучше тому, кто жаждет ее, – заметил Флавус. – Мне есть что рассказать тебе, Ваше Величество, но давай сначала отпустим эту женщину. Отчего-то мне кажется, что она хочет сообщить что-то важное. Ее глаза горели.