Скверна
Шрифт:
– Ну что же, – Игнис повертел в руках лук, в очередной раз удивился его легкости, потянул на себя тетиву. Одно мгновение ему казалось, что он вообще не сможет согнуть его рога, настолько он не ожидал такой упругости от этой игрушки, потом пошло чуть легче, но все равно усилие требовалось нешуточное. Конечно, при должном навыке он смог бы выпускать стрелы так же часто, как Ирис, но попадал бы ли он в цель? Да и все равно взмок бы через полчаса.
– Надо же, – удивилась Ирис. – Ты смог.
– Во мне кровь этлу и дакитов, – признался Игнис. – И не только… Но как это удается тебе? Ты ведь такая хрупкая…
– Это видимость, – прошептала она, зажимая лук ногой и легко снимая с него тетиву. – Я очень сильная, очень! И мой приятель был силен. Но ему не повезло.
– Кем он был для тебя? – спросил Игнис.
– Он? – она задумалась. – Другом. Но не таким, который снится ночами и без которого тебе не хватает дыхания. У тебя была такая подруга?
Игнис задумался. Была ли у него такая подруга? Да, женщин у него было немало, но кто ему снился? Тела Нимис, которая почему-то хотела убить его? Прекрасная служанка Катта, которая умерла за его сестру Каму и которая приходила к нему в бреду в башне Ордена Воды в Самсуме и шептала ему на ухо – потерпи, мой принц, потерпи? Или Бетула, которая вывернула его наизнанку, оглушила, срослась с ним в одно целое и исчезла? Исчезла ли? Она словно всегда рядом. И днем, и ночью. Всякий раз, когда он думал о ней, ему казалось, что, обернувшись, он увидит ее за спиной. Или Вискера? Только одну ночь он был с нею, с женщиной с клеймом убийцы и перстнем убийцы на пальце, и теперь чувствует себя как путник у родника, вокруг которого мертвая, сухая пустыня на многие лиги. Или Регина Нимис, ровесница этой маленькой кудесницы лука, принцесса Раппу, с которой он не был никогда, с которой он и словом перекинулся всего лишь раза два, да и то самым нелепым и пустым образом, но которая все еще снится ему каждую или почти каждую ночь, но отдаляется при этом и отдаляется?
– Не мучь себя, – ударила его по плечу и в самом деле тяжелой рукой хрупкая девчонка и отправилась к своей лошади.
– Ты задумался, значит, внутри у тебя не полная пустота! – крикнула она через плечо.
– И на том спасибо, – пробормотал Игнис.
– Ты влюбился, что ли? – весело окликнула его Вискера. – Поторопись, уходим.
– На восток? – поинтересовался Игнис.
– На юг, – рассмеялась Вискера. – Волуптас никак не может забыть о том, что он вольный охотник, весьма охочий до добычи. Но обещает, что мы будем очень осторожны!
Игнис смотрел на воительницу и ничего не мог понять. Да, на него и Бетулу напала в Ультимусе женщина из Ордена Слуг Святого Пепла. Второй раз на Игниса напала женщина из Ордена Слуг Святого Пепла. Да, наверное, он сам виноват в этом, не слишком хорошо закрывался, особенно когда давал волю страсти. Но что делала в том же самом городе вольная охотница Вискера с клеймом Ордена Святого Пепла на плече и заговоренным перстнем поиска на пальце? Перстнем, который был у каждой попытавшейся убить Игниса? Да, первый перстень сгинул где-то вместе с несчастным Алиусом, но второй-то вот он! Здесь! У него на пальце! Или таких слуг в каждом городе по выбору? Не может быть. Это совпадение? Случайность? Если случайность, самое время срываться и уходить как можно дальше, прятаться и скрываться. И не потому, что Вискера столь умела, что может одолеть его. Нет. Причина другая. Невозможно спокойно дышать, зная, что рядом твой убийца. И тем более зная, что она прекрасна.
Игнис оглянулся. Сзади, время от времени переругиваясь или заливаясь смехом, держались, неумело управляя лошадьми, дети. Еще несколько дней назад они были мрачны и безутешны. И вот, голодные, усталые, они почти счастливы. А он? А те, кто отправился с Волуптасом за добычей? Те, кто выжил? Пока выжил. Надо было бы спросить у однорукого, много ли охотников возвращается с ним в Ультимус обычно? И много ли их остается с ним на следующую охоту? Или он всякий раз набирает их заново? Хотя Вискера кажется бывалой охотницей. Или убийцей. Кто еще остался? Данаец по имени Хаста, очень неплохой копейщик, очень. Впервые Игнис увидел, что такое короткое копье в близком бою. Гораздо опаснее палки или короткого шеста. Сору Сойга было бы интересно взглянуть на данайского умельца. Да, занесла нелегкая судьба морского смуглого человека на валскую осеннюю равнину. Ничего нельзя о нем сказать, кроме того что в глазах у него то и дело мелькает тоска. Тоска – это лучше, чем ненависть или пустота. А вот в глазах высокого и гибкого ханея Сманада, имя которого Игнис запомнил только-только, то и дело именно пустота сменяется ненавистью. Хорошо хоть, что эта ненависть не направлена на самого Игниса. Сманад довольно ловок в схватках, но Игнису казалось, что ханей еще не показал всего своего умения. Или направлял его на то, чтобы выжить. Кто еще? Аккадец, силач Маллеус? Довольно ловок, но не мастер ни в чем, что прекрасно заменяет силой. Да и огромный фальшион уже сам по себе повергает врага в ужас. Но в глазах у него тоже тоска. Такая же, как и у этого паренька, старшего среди детей. Держится между ними и охотниками, и боится, страшно боится, что о нем забудут, оставят на этой равнине одного. Как его имя? Арденс. Что он умеет? Ничего. Держал ли он когда-нибудь меч в руке до того, как на днях убил первого врага? Может быть. Эфес от острия отличает. Но получится ли из него воин? Скорее всего. Конечно, если его не убьют. А если убьют самого Игниса?
Принц посмотрел на Вискеру, та обернулась, как будто ждала его взгляда, подмигнула. Собирается ли она убить его или нет? Или прошлой ночью он был так хорош, что она отложила занесенный нож и решила поиграть с ним чуть дольше? Не слишком ли он мнителен? Или только тщеславен? Во всяком случае, Тела уличала его в этом не раз. Почему она наняла убийц? Действительно ли из-за своей лжи? Тогда что в ее словах было ложью? Все?
Игнис почувствовал взгляд и обернулся. Ирис смотрела на него. С интересом и как будто с раздражением. И не отвела взгляд, когда он сам посмотрел на нее.
– А ну, поживее! – рявкнул Волуптас, обернувшись на растянувшуюся по безлюдной дороге колонну. – Мы на войне или на состязании на самую медленную лошадь?
…Он так и не спросил у Вискеры о перстне и об отметке ордена. И она не пришла к нему в ближайшие три ночи. За эти три дня им не удалось встретить ни единого человека. Зато попадалось немало изуродованных трупов и сожженных деревень. Потравленные посевы порой раскидывались на многие лиги. Вала никогда не была богатым королевством, но она не была и нищим. Теперь вокруг царило не только запустение, разруха и нищета, но и смерть. А между тем близилась середина первого месяца осени.
На четвертый день пути после того, как всех детей разместили на лошадях, пошел дождь. Волуптас тут же принялся орать, что его подопечные простудятся и умрут, а если дать им глотнуть тиморского пойла, могут умереть от пойла. К тому же детей нельзя поить вином, и не в последнюю очередь потому, что потом никогда не угадаешь, что они выкинут через минуту. А шатра у него нет, да и где взять шатер, чтобы поместить в него семьдесят семь человек! Но дети не жаловались, кутались в одежонку, жались к теплым лошадям и друг к другу. А в полдень, когда дождь лил почти стеной, раскисшая дорога как будто покраснела. Потом начали попадаться трупы. Брошенные, порубленные, свежие. Ночные или вчерашние.
Волуптас дал команду стоять, слез с лошади, прошелся поодаль, вернулся, окинул взглядом своих охотников, с досадой посмотрел на детей.
– Повезло, – сказал глухо. – Мертвые – свеи и воины той бабы, которой мы помогли. Ну, – он повернулся к Игнису, – ты знаешь. Может быть, и она где-то здесь валяется. Разве разыщешь?
– В чем же везение? – хрипло спросил Игнис.
– Во всем, – сплюнул Волуптас. – Ведь и мы могли попасть под войско Джофала. Судя по следам, с неделю назад тут прошло войско короля Касаду. Потом свеи. Да, – он раздраженно повернулся к расплывшейся в улыбке Вискере, – и следы я тоже умею читать! Если бы не дождь… Ладно. Еще видны следы от ободов повозок Касаду. Они уже, чем в других королевствах. Но это самые старые следы. За ними, в сторону Аббуту, прошло войско Джофала. Очень много воинов. Под сотню тысяч, если не больше. Отпечатки свейских сапог всюду. Да что я говорю, вы трупы не видите?
Волуптас кричал все громче, а его охотники молчали. Молчали и дети, которые остановились в полусотне шагов, сгрудились и пугались как будто не смерти, окружающей их, а орущего однорукого воина.
– Сколько оставалось ардуусцев в том отряде? – спросила Вискера. – Ведь тысячи три?
– Если не меньше, – вздохнул, выжал воду из усов и бороды Волуптас. – И, кажется, они не побежали. Бились. Нет, я не скажу, что каждый увел за смертный полог за собой одного свея, но тысячу или полторы Джофал потерял.