Скверная жизнь дракона. Книга третья
Шрифт:
Вскоре пришла Кагата, и я получил не только жизни трёх пушистых барашков, но и увидел, как эта по-детски выглядящая разумная могла в одиночку завести в шатёр вечно блеющею животину.
Кагата держала руку на мохнатой белой головой, и баран покорно шёл вперёд, словно через прямой телесный контакт орчиха завладела его телом. Но когда орчиха убрала руку, то баран не убежал прочь, а так и продолжил стоять на месте.
— Что дальше? — спросила Кагата, когда все три барашка были острижены, а их шерсть заблаговременно убрана в тряпичный грязный мешок.
Мы
Вот только во всех этих примерах орки использовали магические инструменты — даже спицы, и те были магическими. В основном он сделан так, чтобы реже ломаться, но и этого хватило для подтверждения одной моей старой теории. Мир явно шёл по пути магического прогресса.
— Я исполнила своё слово, — этой лаконичной фразой Кагата дала понять, что рассказ окончен. Теперь же она пристально смотрела на меня, словно ожидая продолжения моих историй.
— Надо закончить рассказ про мельницы, — как Кагата едва заметно дёрнулась, её голова чуть вжалась в плечи, а взгляд переместился на мою грудь, — но отложим его на завтра, а сейчас я расскажу про наши обряды.
— Да! — радостно выпалила орчиха и тут же одёрнулась, покрывшись пунцой. — Я хотела сказать, что древне… что ты можешь так поступить и я… я… я хотела бы послушать, про обряды древнейших.
Успокоив девушку и мысленно умилившись её реакции — я приступил к монологу, наполненному искренней и неполживой бессмыслицей. Кагата слушала меня приоткрыв рот и изредка моргая, ведь я рассказывал про выдуманный ритуал.
Про один из этапов моего взросления. Я решил придать ему налёт мистики и волшебства показывая, что после этого этапа каждый древнейший преображается примерно так же, как преображаются орки.
Я рассказывал о моменте из жизни, когда мама улетела на поиски тёмной эльфийки и мы с сестрой остались одни. Про сестру и маму я умолчал, так что у орчихи обязан был сложиться образ бедного, несчастного и брошенного всеми одинокого чёрного дракончика.
Ведь что может быть грустнее, чем злоключения лишённого магического ремесла одинокого дракона, пытавшегося выжить в огромном лесу и не помереть от голода в холодные зимние ночи, когда сама стужа пытается проморозить тебя до костей? А вернуться домой без добычи нельзя, иначе испытание взросление и преображение душой будет провалено. Ибо только дракон с сильный душой имеет право на магическое ремесло. Даже если оно незначительно и не способно на многое, но это уже первый шаг на пути, по которому шли великие предки. Поэтому облепленный снегом чёрный дракончик еле передвигал лапками и продолжал идти по следу добычи. Он выслеживал оленей и кабанов, запоминал их повадки, следы, запах. Ведь нельзя обладать крепким духом, имея слабый разум. И дракончик изучал всё что видел, запоминал. Дракончик развивался. А тело и так преобразится, если он будет достоин магического ремесла. Он оказался достоин и, преобразившись после длительного и глубокого сна, получил способность к магии. Хоть и простой, но и этого достаточно для счастья.
— Гораздо более глубокого и куда более длительного, чем предстоит мне в ближайшие дни, — я ответил на вопрос, который Кагата озвучила сразу после завершения рассказа.
— И после такого сна ты смог обладать магией? — спросила Кагата с любопытством дикого зверька.
— Да. Но это далось мне высокой ценой.
— Шкаас дроосу ну дуукта уута штуукат, — орчиха произнесла эту фразу одновременно и с гордостью, и с лёгкой грустью.
— Что это означает?
— Даже тонкий настил стоит потраченной шерсти.
— Ты говоришь, что цена, которую я заплатил за возможность магии — была оправдана?
— Как и любая цена даскаат ну саграат, что платит каждый из рашаа ну шаар Мкаатух. Если цель достойна тебя, значит — и цена достойна цели.
— Дети первородных зверей платят куда цену? Даскаат ну саграат?
— Даскаат ну саграат, — поправила меня Кагата. — Ритуал преображения, который проходит каждый год.
В моей голове раздался взрыв, миллионы нервных импульсов лошадиным галопом пробежались по нейронам, приказывая действовать!
— Вот как раз про схожесть ритуалов я и хотел спросить. И наш ритуал, когда мы на протяжении нескольких лет взрослеем и преображаемся, и ваш ритуал преображения, который проходит целую осень — они ведь похожи?
— Да… — протянула орчиха задумавшись. — Они похожи, но даскаат ну саграат проходит весной и длится лишь неделю.
Волна дрожи пробежала по телу, я едва не потерял сознание. Пришлось срочно взять себя в лапы и продолжить разговор.
— Какой весной? — я придал голосу как можно большее удивление. — Племя аиста готовится к нему сейчас.
— Племя Суттаак готовится к шакруут ну шуут Мкаатух. Оно произойдёт в ближайший месяц, когда земля покроется снегом, — закончила Кагата своё столь всеобъемлющее и понятное объяснение. Но спустя секунду прояснила одну маленькую деталь. — Праздник вознесения.
— То есть первородные Почтенные Звери вознеслись осенью? Не весной? — я пытался зацепиться хоть за какую-то возможность продолжить диалог, вот только я вообще не знал ни о каких праздниках в этом мире. Понятное дело, что у каждой расы они свои. Я лишь знал, что новый год начинается осенью и его наступление определялось по народным приметам. Мы с сестрой, например, ориентировались по опавшей листве и зайцам, сменившим цвет шкурки.
— Нет. Весной в каждом племени лишь два значимых события: ритуал преображения и праздник Новой Жизни, — я переспросил название праздника. — Это праздник Всеобщей Церкви, который чтят все расы, и наша в их числе. Разве ты не знаешь о нём? — орчиха удивилась глубине моего невежества.
— Я знаю о таких, просто мы сейчас говорили про ваши обычаи, вот я и подумал, что ты говорила про лично ваш обряд. Но…
Я опустил голову и посмотрел на ноги Кагаты, как бы показывая свою задумчивость. Взгляд зацепился за браслет на лодыжке правой ноги. Он явно из золота, с выбитым изображением, но рассмотреть лучше не получалось из-за подпорченного зрения.