Скверная жизнь дракона. Книга вторая
Шрифт:
— Если я буду не голоден, то сам это сделаю.
— Твоя воля… — Парт задумался, перебрав пальцами по столу. — Четыре дварфийских монеты.
— Три Рудных монеты и три Ганзы золотом. Но взамен тёплые одеяла и нормальные порции.
— Пять.
— Четыре Ганзы, три рудных и плачу сейчас.
— Сонтьяла, тащи статуэтку!
Молодая, бойко выглядящая девушка с короткими, тёмно-каштановыми волосами, карими глазами и смуглой кожей выскочила из-за стола и стремглав вылетела на улицу. Через две минуты она уже протягивала статуэтку.
— Завтра выезжаем, когда колокол пробьёт семь раз, — сообщил торговец, как только контракт был
Заверив, что меня ждать не придётся — я пошёл готовиться к отъезду. А в мыслях радовался, что теперь останется лишь добраться до деревни да зиму переждать. Если за это время Лина хотя бы не умрёт, а ещё лучше поправится и окрепнет — то у меня появятся все шансы исполнить задуманное меньше, чем за пару лет.
Придя к торговой улице, я ненадолго задумался. Две недели в пути — это срок большой. Думаю эльфийка, как сойдём с каравана, сможет нести рюкзак. Найдя нужный по размерам и приобретя ей личную посуду, передо мной встал вопрос: стоит ли покупать для неё набор зимней одежды и ткани со швейными принадлежностями? Она хоть и умеет шить, но вот навык шитья совсем уж мелкий. Она сможет справиться с льняной тканью, но какой-нибудь паучий шёлк сам справится с ней. Но лучше купить: так можно будет не бояться, что она простынет на холоде, а из ткани исподнее себе сошьёт.
В номер я вернулся поздним вечером в компании заметно похудевшего кошелька. Когда начинаешь готовиться к долгой поездке, то стараешься учесть всё. А сейчас ещё и про Лину нужно было помнить. Но вроде немного накупил, а главное, что всё компактное и точно влезет в два рюкзака.
Поужинав — я забрал свои вещи у трактирщика. Завтрак было решено взять с собой по утру сухомяткой: хлебцами, сухофруктами и кусочком вяленого мяса. А после пришлось потратить целый час, чтобы все сложить в два рюкзака.
И вот, засыпая под мелодичное потрескивание поленьев в камине, я поймал себя на мысли, что если утром Лина всё ещё будет без сознания, то у меня появится много новых хлопот. Как минимум надо будет найти того, кто дотащит на себе эльфийку до торговцев и посадит её в повозку. Ибо мне нельзя к ней прикасаться. По крайней мере до тех пор, пока её животная основа не раскроется.
А вдруг Лина за две недели пути не окрепнет и до деревни придётся тащить её на себе? Надеюсь, удача улыбнётся и убережёт меня от этой скверной участи.
Глава 4
Я не мог пошевелить озябшим телом. Скрюченные пальцы рук застыли в приступе боли, а судороги, сковавшие горло, не позволяли открыть рот. Нарастающий гул в голове давил на мозг с такой силой, что, казалось, череп не выдержит нагрузки и взорвётся. Ноги, не чувствуя под собой опоры, беспомощно болтались в воздухе.
Огромная змея сильнее сжала свои кольца, обившись вокруг моей груди — звуками костяного ксилофона из неё вылетел хруст ломаемых рёбер. Воздух из лёгких, не зная другого пути, ударил о закупоренные судорогой голосовые связки, разорвав в ошмётки столь ничтожную преграду. От боли нервная система взвыла сиреной, а голова запрокинулась так сильно и быстро, что в шее раздался треск. Рот открылся в беззвучной попытке издать хоть один-единственный звук — но вместо этого вылетели лишь брызги алой крови. Глаза горели, словно в них воткнули тысячу раскалённых игл.
В моей окровавленной, разорванной глотке что-то зашевелилось. Каждое движение отдавалось по сознанию ударом плети. Желудок скрутило. Из моего рта нескончаемым потоком хлынули орды чёрных, замазанных кровью пауков и каждый шаг их волосатых лапок отрывал от моей плоти по кусочку.
Змея наклонила голову — в её глазах читался голод. Она смотрела на мои мучения как на ту часть приготовления еды, где её фаршируют. Из открытой пасти несло смрадом, а с каждого зуба, в несколько рядов покрывших обезображенные челюсти, капал яд. Змея раскрыла пасть шире и выдохнула едкое, зелёное облако.
Моя кожа оплавилась и стекла вниз густой, тягучей жижей. Затуманенное от боли сознание получило новую порцию сигналов от нервных окончаний. Остатки не оплавившихся мышц свело судорогой. Глаза змеи заблестели.
Мгновенное напряжения её тела, и моё было сложено как прочитанная книга…
Я вскочил с кровати.
Холодная испарина покрывала лоб, а влажная от пота рубаха прилипла к спине. С каждым вздохом от сбитого дыхания меня то сгибало, то разгибало. Сердце билось в груди подобно мечущейся по тесной клетке бешенной собаке. Взгляд лихорадя скользил по комнате, погружённой в ночной мрак.
Когда сознание прекратило выискивать в тёмной комнате врагов и искать пути к спасению, а разум успокоился — в окна уже пробивались первые лучи восходящего солнца. Ложиться обратно было бессмысленно, да и уснуть всё равно не получится. Я оделся и направился на улицу.
В передней комнате на кровати мирно посапывала эльфийка. Её обнажённая спина выглядывала из-под одеяла, выставляя животную шерсть. Не знаю почему, но она притягивала к себе магнитом: хотелось провести по ней руками, забуриться в неё пальцами и наслаждаться густым мехом. Но я всегда останавливался — это опасно. Пока не раскроется животная основа эльфийки, скверна в моём теле уж точно навредит ей. Лучше вообще к Лине не прикасаться. Или же используя защитные перчатки.
Два месяца назад на её шерсти проступили тонкие, едва различаемые полосы зелёного цвета. А вместе с ними и её здоровье немного улучшилось: теперь она могла пройти от колодца до дома, не шатаясь и не делая пауз, чтобы отдышаться. А вот по первой, когда мы зимой прибыли в деревню, Лина практически не выходила за пределы участка — она тогда ничего тяжелее ложки поднять не могла. Но с каждой съеденной порцией пищи и твороженной бурды ей постепенно становилось лучше. В начале весны она уже не спеша, маленькими шажками и опираясь на трость прогуливалась по деревне, а в конце весны можно было заметить короткие заострённые уши равнинной эльфийки, изредка показывавшиеся над кустами в палисаднике: по моей просьбе она старалась вырастить там цветы. Если вспомнить, то в начале лета она уже могла самостоятельно натаскать дров из поленницы в баню. Но даже так, полосы на её шерсти всё равно слишком медленно проявлялись. Не говоря о раскрытии основы. Оставалось лишь надеется, что её тело готово к увеличенной порции маны — иначе ждать ещё очень и очень долго.
Едва заметно улыбнувшись — я вышел через веранду на крыльцо дома. На улице медленно светало. В конце лета, когда полуденного зноя уже нет, утренний воздух наполняется живительной прохладой. Она успокаивала мой воспалённый разум, приводя его в равновесие после кошмара.
Где-то в деревне загорланил петух, испугавшись восходящего солнца. К нему присоединились другие пернатые, а несколько собак поддержали их лаем. Живность деревни Вен постепенно пробуждалась, а значит и селянам пора встать с нагретых кроватей: их ждала каждодневная борьба за жизнь.