Скверные девчонки. Книга 2
Шрифт:
Мэрилин предстояло вести домашнее хозяйство в отсутствии Джулии и Лили. В десятый раз Лили повторила Мэрилин всевозможные инструкции по уходу за хомяками, которые жили в клетке в ее комнате.
— Ты видела Мэтти? — неожиданно спросил Александр.
— У нас был ланч со спиртным на прошлой неделе, — сказала Джулия. — Ей предложили пьесу, в которой она очень хотела играть. В сентябре будет проба в Честере, а затем, возможно, в Вест-Энде.
— Передай ей мой привет, — сказал Александр.
— Ты скорее увидишь ее, чем я. Разве ты забыл, что я пробуду в Штатах полтора месяца?
— Ах да.
Они вышли все вместе на солнечную улицу. Лили подпрыгивала то на одной ноге, то на другой, и Джулия наклонилась, чтобы обнять ее
— Желаю тебе веселых каникул. Слушай папу!
Как ни пристально Джулия вглядывалась в лицо своей дочери, она не могла заметить в нем ничего, кроме счастливого ожидания. И как это бывало всегда, момент расставания оказался для Джулии гораздо тяжелее, чем она думала.
— А ты бы поехала в Нью-Йорк вместе со мной? — Не было необходимости говорить это, но она уже не могла остановиться. Они могли бы поехать вместе. Лили была теперь достаточно взрослой. Они могли бы получить удовольствие от этой поездки, и одновременно Джулия занималась бы делами. Но Лили категорически отказалась.
— Я не могу не поехать в Леди-Хилл, — сказала она. — По крайней мере сейчас.
Джулия не спеша выпрямилась и открыла дверцу машины. Лили забралась внутрь. Джулия невольно нервно вздрогнула от упавшей на нее тени. Это подошел Александр. Из-за ослепительного света она не могла видеть его лица. Он поцеловал ее в обе щеки. Обычно он никогда не целовал ее ни при встречах, ни при расставаниях. Она смущенно улыбнулась, заслоняясь рукой от солнца. Затем Александр сел в машину рядом с Лили, а Джулия и Мэрилин остались стоять рядом на тротуаре. Автомобиль поехал, и они махали вслед рукой, крича «до свидания», пока он не скрылся за углом.
— Ей повезло, — сказала Мэрилин, — иметь такого отца, как Александр.
Джулия вспомнила Теда Бэннера. Он умер от перепоя четыре года назад. Мэтти и Мэрилин ездили на его кремацию и возвратились в дом Джулии с опечаленными лицами. А Вернон? Чем был лучше Вернон Смит, с вечной газетой на отутюженных складках брюк, с этими неизменно тикающими за спиной часами? Вернон только что ушел на пенсию из своей бухгалтерской конторы, и Джулия недоумевала, как они с Бетти толкутся с утра до вечера в этой тесной квартирке на Фэрмайл-роуд.
— Да, Лили повезло, — ответила Джулия. Мэрилин взглянула на нее, и ее улыбка исчезла, уступив место замешательству. Джулия взяла ее руку и сжала в своей.
— Пойду-ка я лучше упакую свои вещи.
— Тебе не нужно что-нибудь погладить?
Они возвратились в дом. Там было пусто и тихо, как это обычно бывало, когда уезжала Лили.
Лили пристально смотрела на дорогу, так как знала, что сидеть на переднем сиденье небезопасно. В пути попадались знакомые знаки, с которыми она мысленно здоровалась, когда они проносились мимо. Такая поездка была составной и неотъемлемой частью каждых каникул, того периода времени, когда лондонская Лили перевоплощалась в Лили из Леди-Хилла. И путь этот, от Лондона до Дорсета, всегда казался очень долгим, но, несмотря на свою ужасную непоседливость во время других поездок, в этой поездке Лили всегда сидела тихо. Она повернула голову и взглянула на Александра. Его лицо было красным от свежего загара, это означало, что он работал на открытом воздухе. Лили нравилось играть в летней беседке в саду, потому что в это время она могла видеть его. На нем была надета одна из его обычных рубашек с обтрепанными краями на манжетах, без галстука, а его негустые светлые волосы были гладко зачесаны. Ее отец никогда не носил длинных волос, как это делали отцы других девочек. Даже Феликс раньше отпускал шевелюру, в тот период, когда носил цветные восточные халаты наподобие женского платья, но потом он опять коротко остригся и стал носить такие же серые костюмы, как у Александра.
Александр никогда не менялся. И это была одна из его самых характерных черт, и поведение его всегда оставалось одинаковым. Он бывал очень требовательным, но его строгость и требовательность всегда были обоснованны и понятны. Было нетрудно угадать, чем можно его рассмешить или что доставило бы ему удовольствие. Обычно все это совпадало с тем, что нравилось и ей, как, например, Леди-Хилл.
Все это отличало его от Джулии.
Лили машинально засунула в рот прядь волос, думая о матери. Конечно, она любила свою мать, как и каждый человек. К тому же Джулия была красивее и интереснее большинства матерей. Она отличалась от других даже своим внешним видом, когда приходила в школу, но в ней было что-то такое, что, по определению Лили, делало ее опасной. Она поняла это значительно позже, возможно когда повзрослела и ей исполнилось девять лет. Однако она всегда это сознавала, сколько себя помнила. Джулия так быстро менялась. Только что она смеялась и играла с ней, а в следующий момент могла взорваться от гнева. Лили боялась этих перепадов в настроении матери. Джулия могла быть нежной и покладистой, но могла повернуться и надавать ей шлепков, которые жгли, как крапива, и вызывали у нее горькие слезы, или, что еще хуже, она могла ударить словами, которые унижали ее. А после этого почти всегда мать выглядела несчастной. Даже иногда потихоньку плакала. Это как-то смущало и вызывало у Лили тоску по простым ровным отношениям, пусть даже в ущерб ее привлекательности.
Александр вел себя совсем иначе. Он не заискивал перед ней, но и не вскипал гневом, вымещая на ней свой темперамент. Он был всегда уравновешен, спокоен, как и само поместье Леди-Хилл. Любовь к отцу и к этому дому переплелись и были неотделимы друг от друга. Лили вздохнула в предвкушении скорого блаженства и удобнее устроилась на сиденье.
Когда они подъехали в Леди-Хиллу, уже вечерело. Каменные столбы у ворот отбрасывали длинные тени, как и деревья, ветви которых нависали над подъездной дорогой; мошкара тучками толклась в лучах заходящего солнца. В загоне, под деревьями, в густой траве стоял пони Лили, лениво обмахиваясь хвостом.
— Вот я и дома! — радостно закричала Лили.
Пока Александр переносил в комнаты ее пожитки, Лили обежала весь дом. Он слышал ее звонкие шаги у себя над головой и хлопанье дверей, выходящих на галерею, наполнявших шумом тихие своды. Было такое впечатление, как будто в дом ворвалась толпа людей, а не один ребенок.
«Толпы людей. Веселые вечера…»
Александр резко опустил на пол чемоданы. В доме была уже другая домоправительница, жившая в тех комнатах, которые занимали в первые годы после пожара Александр и Джулия.
Она вошла через внутреннюю дверь, высматривая Лили, и Александр поскорее стряхнул с себя воспоминания о «толпах людей и вечеринках». Он сказал миссис Тови, что Лили будет ужинать приблизительно через час, когда немного уляжется возбуждение, и прошел в гостиную, чтобы налить себе рюмку вина.
Панельная обшивка, купленная на распродажах и предназначенная для большего дома, была искусно пригнана Феликсом. Создавалось впечатление, что она всегда была здесь, в этой комнате, а потолочную штукатурку заменили так, что сделанные заново лепные украшения прекрасно гармонировали с панелями. Это обошлось в тысячи фунтов. Кое-как Александр оплатил расходы, в основном за счет продажи земель. Держа в руке высокий стакан виски с содовой, он долго оглядывал комнату.
Он думал о том, как по кусочкам, с огромной тщательностью восстанавливал этот дом, чтобы привести его в прежний вид. Он отдал ему все свое внимание и теперь, когда работы в гостиной были закончены, испытывал чувство удовлетворения. Мебель также была собрана постепенно, предмет за предметом, с распродаж и аукционов. Да, он испытывал чувство удовлетворения, но оно было каким-то неполным, холодным и бесстрастным.
Выпивая по вечером свою порцию виски, Александр все чаще задумывался над тем, было ли стремление восстановить родовое гнездо действительно стоящим делом или это был для него просто «островок безопасности».