Сквозь Боль
Шрифт:
— Да женщина, Тамара Ивановна, 60 примерно лет, с сыном. Сыну за 30. Отца нет давно. — задумчиво рассматривая входную дверь, говорит Поля.
Пока шло подъездное общение оперативников с соседями, на лестнице нарисовался мужчина, возраста до сорока, подходя ближе, достал из кармана брюк связку ключей.
Соседка выразительно показала глазами операм, что появился хозяин интересующей квартиры.
— Что случилось? — Мужчина настороженно остановился.
— Тут живете? — кивнул на коричневую дерматиновую обивку двери.
— Ну, вроде да. —
— Давайте балкон Ваш посмотрим? — предложил Рашидов, Мы из полиции, он ловким движением продемонстрировал мужчине ксиву.
— Ради бога, — мужчина пальцем вдавил кнопку звонка.
— Мы звонили уже, никто не открывает — тихо произнес, унюхивая запах перегара от мужика. — А кто дома должен быть?
— Мама, — спокойно произнес мужик, — Может, ушла куда? — Мужчина воткнул ключ в нижнюю скважину замка, — О! открыто… — вторым ключом он привычно открыл верхний захлопывающийся замок. — Мы обычно на два закрываем, — добавил удивленно.
Когда учестковый с хозяином и соседями зашли в квартиру, то обнаружили несколько беспорядочное состояние, кое где открытые дверцы шкафов, разбросанные вещи. Не так, как обычно оставляют после себя квартирные ворюги — полный хаос, а так, на двадцать минут прибраться.
— Господа, стоим на месте, ничего не трогаем. Руки в карманы, желательно. — командовал привычно и понятно, никто не хочет потом откатывать на пальцы всех соседей, которые заляпают возможное место происшествия.
Стараясь ничего не задеть, и ни на что не наступить, Рашидов первым выглянул на балкон. Обычный хлам в виде банок и хозяйственных вещей торчал в углу.
По середине балкона, свернутый в рулон, лежал ковер, типичный, хрен знает какого года, в таджико-узбекском стиле. В верхней трети ковра, в месте его соприкосновения с балконной плитой явно проглядывался потек, цвета и консистенции похожий на виденный уже 20 минут назад на балконе ниже этажом.
Когда Рашидов попытался развернуть ковер, он отогнул часть свободного угла, и тут же вернул его на место.
— Роман Иваныч, группу. — он поднял на меня встревоженный взгляд.
— Она? — тихо, не слышно для всех, почти одними губами прошептал.
Рашидов кивнул.
Все понятно. Там, в ковре, труп хозяйки квартиры и матери только что появившегося мужика, труп криминальный, это можно определить даже не разворачивая, значит Мурад повреждения увидел. Больше информации сейчас и не нужно.
— Чешка, Чешка, Дубину — нажимая тангету рации громко проговорил.
— На связи, Дубина— рация прошипела в ответ голосом дежурного.
— Группу давай сюда. — грустно произнес, понимая, что горячий чай с пирожками и скорее всего обед накрылись медным тазом.
— Уверен? — переспросил дежурный.
— Да, уверен. Быстрее давай. — рявкаю.
Пока ждали группу со следователем и судмедэкспертом, всех участников вывели на улицу. Соседи выглядели испуганно встревоженными, сын покойной — растерянно отупевшим, понимающим, что произошло, но не до конца верящим
Осмотр установил, что женщину раз рубанули топором, насмерть. Завернули в ковер и вынесли на балкон. Потом, порылись по шкафам, ни чего вроде не пропало, во всяком случае ценного то и не было ни чего особо, как и денег.
Вернувшись в отдел, мы собрались все в одном кабинете, разложили ситуацию по полкам для тех, кто не был на месте. Предстояла обычная и понятная работа по различным версиям. Кого-то отправили на обход квартир дома, кто-то поехал разбирать поминутно последние двое суток сына убиенной.
— Роман Иваныч, он это — Рашидов смотрел на меня пристально- Никто их не грабил квартира совковская, мебель начала 80 годов, пенсия мизер, этот молчун не работает нигде, случайные заработки. Сто процентов мать приложил. — Мурад говорил уверенно.
— Да, понятно, пока что иных данных нет, и этот ближе всех, с него начнем, да, Ксюш? — обратился к следачке.
— Че, закрыть его хотите? — Ксюша была очень толковой.
— Вечером определимся — стал доставать из шкафа пироги, не доеденные утром. — Обед же уже? — вопросительно посмотрел на Мурада и Ксюшу.
Оба утвердительно кивнули. Присаживаясь за стол.
— Мурад, ты тогда сотку сам заполнишь от моего имени, ладно? — умоляюще посмотрела на Рашидова, единственному из оперов, кому Ксюша позволяла выписывать протокол задержания. Лишь бы в известность поставил. А то был случай, что жулик вечером задержан, уже сознается, а следователь на утренней планерке еще и не в курсе, что дело раскрыл и злодея по полной оформили…,
— Слушай, — задумчиво говорит Ксюша, а оснований то нет на него, какие основания закрывать? — во взгляде Ксюши просквозило волнение.
— Как нет? — возразил Рашидов, отпивая горячий чай, — А «так надо», уже не основание? — Мурад не очень любил эти тонкие процессуальные моменты.
— Да, ладно, тебе. В его жилище обнаружены следы преступления, вот основание, не нервничай. — включился.
В течении следующих трех суток, пока сын убиенной сидел в изоляторе, опера искали доказательства, которых вообще не было. Понятно было лишь одно: кроме него — некому. Для Рашидова это было самое неопровержимое доказательство, для Ксюши — нет.
— Ром, колоть его надо. — берет свое слово Илья, он не очень любил долгие мытарства, — Давай возьмем в кабинет, отработаем. Через пол часа поплывет.
— Уже кололи же, припереть чем-то надо — Возразил, — Топчемся, орем, а что толку? Ответ один: не я, меня не было дома. Вот и все чего добиваемся. Мог, да, по времени мог, ходил за водкой, бухал, но причастность отрицает. И если так подумать, у нас и правда мало доказательств, вернее нет совсем… — развожу руками.
— Тогда завтра утром отпускать придется — Рашидов повторил вслух то, что и так витало в воздухе. То, что завтра срок истекает, знали все.