Сквозь года
Шрифт:
Перед ним дверь. Некоторое время он медлит, не вдавливает пуговицу звонка, словно хочет продлить по-особенному приятное чувство скорой встречи с родными после двухгодового перерыва. За этой дверью, обитой чёрным дерматином, находятся самые дорогие и близкие ему люди – мать и отец.
Сергей, наконец, звонит и ловит себя на мысли, что только сейчас он по-настоящему осознаёт, что служба кончилась. Ни когда старшина построил их в последний раз для проверки внешнего вида, ни когда командир полка давал напутствия, а именно сейчас, когда вот-вот должна открыться дверь его родного дома.
Сергей
Но дверь не открывают, и на повторный звонок опять тишина. По всей видимости, дома никого нет.
Сергей не писал, когда вернётся. Во-первых, потому что сам не знал толком, а во-вторых, хотел преподнести сюрприз своим неожиданным появлением. Но неожиданное появление откладывалось на неопределённое время. Кто где – Сергей понятия не имел. По письмам только знал, что мать работает оператором на какой-то водонапорной станции, а отец после увольнения в запас – военруком в школе.
Сергей никогда не был в Перми: родители переехали в этот город без него. Он вышел из подъезда, и как человек, имеющий уйму свободного времени, сел на лавку, чемодан с нехитрыми армейскими пожитками поставил рядом.
Солнце ослепительно жарило. Сергей снял берет и закрыл глаза. Тёплый ветерок растрепал чёрные жёсткие волосы. Так бы и сидел. Тихо кругом. Дышится легко и свободно.
– Серёженька, сынок, – вдруг услышал он за спиной родной голос и тут же попал в крепкие объятия матери. Наверное, нет счастливей сына, после долгой разлуки обнявшего свою мать; наверное, нет счастливей матери, после долгой разлуки обнявшей своего сына.
Галина Михайловна заплакала. Но это были слёзы радости, бесконечного счастья.
Она была не по годам седой. Густые русые волосы едва угадывались. Сергей утопил в них своё лицо. В носу приятно защекотало от давно знакомого маминого запаха.
– Хоть бы написал, когда приедешь, я так волновалась, надо же – как снег на голову. – Галина Михайловна никак не могла насмотреться на сына.
Сергей подхватил туго набитые сумки, и они вошли в дом.
– Куда это всё?
– В холодильник давай выложим.
Он достал из сумок несколько бутылок молока, сметану в поллитровой банке, масло… Надо же, как будто и не было разлуки – преспокойненько занялся домашними делам и. Нет, что ни говорите, а представлялось всё это как-то по-другому.
Потом Сергей стал осматривать трёхкомнатную квартиру.
– А это твоя комната, – сказала Галина Михайловна, – мы заранее её обставили, тебя ждали.
Сергей окинул быстрым взглядом кровать, журнальный столик, кресло и небольшой телевизор, который стоял в углу комнаты.
– У-у-у-х, заживём, – протянул Сергей и поцеловал мать в щёку, – батя-то когда придёт? Он по-прежнему там же работает?
– А куда ему деться – там же. Всё успокоиться не может: только и слышишь – школа да школа. Вечером лишь заявится.
Сергей понимающе улыбнулся, вспоминая отца постоянно чем-то занятого. Трудно ему отвыкнуть от армии.
– Я тебе кое-что из вещей приготовила. Может, переоденешься?
– Потом, давай лучше поговорим, – сказал Сергей, обняв мать за плечи, усадив её рядом с собой.
Галина Михайловна стала расспрашивать сына о здоровье, как он себя чувствует после ранения, не болит ли чего.
– Да, вроде, нет, – Сергей посмотрел на руки и снова вспомнил, как показывал их Марине. – Всё нормально, мам, не волнуйся.
Неожиданно она сказала:
– Сергей, знаешь, Марина замуж вышла, – глаза её потемнели, она опустила их, словно была виновна в том, что Марина не дождалась Сергея. Она догадывалась, какую боль причинит сыну, если скажет об этом, и в первый момент пожалела, что сказала это сейчас: может, не самое подходящее время? Но рано или поздно Сергей должен об этом узнать. Галина Михайловна не знала, что сын уже побывал в Солнцево.
У Сергея снова заледенело сердце. В этот момент он вдруг понял, окончательно осознал, что с Мариной ему никогда не быть вместе. Никогда не сможет он больше обнимать её, целовать как прежде… Никогда!
– Ну и пусть, жалко, что ли…
Мать в свою очередь поддерживает его, хотя понимает, что Сергею ещё долго не удастся выбросить Марину из головы.
– Сколько у тебя, сынок, этих девушек будет – пальцев на руках не хватит, пока не найдёшь ту единственную и неповторимую.
А как узнать, где она – эта единственная и неповторимая? Раньше на такие слова матери Сергей обижался. Ему и в голову не приходило, что полюбит другую. Но сейчас та другая становилась неизбежностью. Сергей чувствовал правоту слов матери и потому говорил спокойно. В этот момент он вспомнил Свету, её письмо у него в кармане. Рука невольно потянулась, чтобы достать его, и Сергей был готов всё рассказать матери, но в последний момент передумал.
– Сидим-болтаем, ты ведь голодный, наверное. Пойдём я тебя накормлю.
Сергей с готовностью встал – вот теперь можно и подкрепиться.
Отец, как и говорила мать, пришёл только к вечеру.
Щёлкает дверной замок. Несколько секунд тишина. Сергей и мать притихли на кухне – у обоих на лицах застыли лукавые улыбки: заметит отец или нет сапоги и висящий на вешалке берет? Слышно, как отец быстро скидывает свои ботинки, торопливые шаги по коврику в коридоре – заметил и спешит.
– Ага-а, раздаётся глухой бас Юрия Григорьевича.
– Батя, – только и проговорил Сергей. Своими ручищами осторожно обнял отца за плечи, прижал к себе; тот почти на голову ниже, пытается поцеловать в щёку, тянется, Сергей наклоняется – обнялись…
Юрий Григорьевич несколько раз хлопнул сына по спине.
– Здоровый стал, молодец… Когда приехал?
– Утром ещё, – улыбается Сергей и внимательно смотрит на отца. Он почти не изменился. Непривычно только видеть его в «гражданке». Тёмно-коричневый строгий костюм, белая рубашка с полосатым галстуком делали отца старше. Что бы там не говорили, а офицерская форма как-то молодила.