Сквозь радость встреч и боль от ран
Шрифт:
Кто-то начинает, мы подхватываем недавно сочинённый, очередной куплет целинно – Киплинговой серии (тема и мотив: ''Мы идём по Африке, Всё по той же Африке, Только пыль, пыль, пыль от шагающих сапог, Отдыха нет на войне солдату''):
Есть, есть, есть, есть, не осталось ни гроша.
Мух, мух, мух, мух – в супе целый рой кишат.
Только грязь, грязь, грязь на неубранном столе,
Каша сухая застряла в горле!
Рис! Рис! Рис!
Директор замер. Лица Алексея, на его 2-х метровой высоте нам с земли не разглядеть. Зато в глазах Виктора прыгают бесенята, он явно еле сдерживается от смеха. Молчание длится и длится. Наконец, наш комсомольский руководитель (он
– Пока не наладится с едой, работать не будем.
Директор долго молчит, потом предлагает:
– Завтра с утра вы выходите все на разборку кухни. Затем всё нужно вычистить, перестроить, в первую очередь, печь. Деньги на новые котлы, кастрюли, сковородки мы выделим. Как переложить печь – обсудите с Виктором. Два дня на основные работы оплачиваем всем. Потом останется несколько человек достраивать. Вы пока решите, кто будет работать на кухне: по дежурствам, или кто-то захочет работать в столовой постоянно. Заказ продуктов будет с нами обсуждаться за несколько, и на несколько дней, за выполнением заказа будете следить сами. Перестройка кухни будет оплачиваться по студенческим нарядам, как и вся остальная работа. Надеюсь, нам удастся перевести столовую в ведение совхоза. Тогда наймём поварих, вас от этой работы освободим. У нас тут есть хорошие хозяйки, но мы не можем пока им эту работу оплачивать.
Утром выходим на работу по перестройке. Разрушили стены, часть плиты, выдрали и выбросили котлы. Убираем мусор, перекладываем плиту, чтобы были обычные конфорки. В магазине купили посуду, включая нормальные (а не алюминиевые) тарелки. Сделали временный навес. Ребята складывают новые стены, делают постоянную крышу. Оказалось, совхозникам это небезразлично, они приходят, хвалят нас, радуются, что будет новая, чистая столовая. Женщины приносят всякую мелкую утварь, занавесочки, полотенца.
Зной и пыль внезапно сменились нудным и сплошным дождём. Сегодня должны были поехать на очередной ток за 12 км от усадьбы. Но под дождём мести его невозможно. Ждём у моря погоды, а затем, машины. Сидим в палатке, подставляем вёдра, тазы и прочие, найденные на свалке ёмкости под струи воды из протекающей палатки. Кто пишет письма, кто читает, кто умудряется спать.
Из письма родителям:
''Здравствуйте мама и папа. Привет из далекой степи.
Получила от вас письмо. Это было первое письмо в нашем отряде, и ребята радостно принесли его прямо на ток.
Мы живём на берегу большого озера. Это примерно, в 1,5 км от центральной усадьбы. Вокруг озера степь, поросшая ковылём и травяным кустарником ''перекати-поле''. Степь простирается далеко, пока не сливается с пшеничными полями. И только два деревца на берегу: одно – высокая, раскидистая, старая берёза, а рядом хрупкая берёзка-подросток. Вот около них мы и выбрали место для нашего жилья. ''Степь да степь кругом''! Вы даже не представляете, какая здесь степь! Какой это простор! Весь горизонт просматривается ровно по кругу. Если только не растворяется в жёлтой пыли. Особенно, когда поднимается ветер. Пыль, неуловимая, безжалостная пыль забивает глаза, нос, лезет сквозь одежду. Солнца в это время почти не видно. Хорошо, что у нас есть озеро. Мыться можно каждые полчаса, и всё равно не бываешь чистой. Но лишь ветер стихает, и снова яркое, жаркое солнце. По вечерам комары и мухи также неутомимы и безжалостны, как пыль. В один из дней нас порадовал короткий дождь. Но вот вчера дождь зарядил с 6-и часов утра и льёт, льёт. Это уже не радостно, потому что палатка протекает, мы едва успеваем оттаскивать тюфяки, на которых спим, из-под очередной протечки, находить посудины под льющиеся струи, чтобы не оказаться в сплошной луже.
А ведь сегодня 31-е, 28-го открылся Фестиваль. Как это было? Хоть бы одним глазком посмотреть! Все просто бредят Москвой и Фестивалем.
Живём мы неплохо. Договорились, что вечером в совхоз никто без уведомления дежурного не уходит, девочки только в сопровождении мальчиков. Днём, конечно, никаких ограничений нет. Местные – люди городские. Из Москвы, из городов Украины, и Поволжья. А на бригадах много работает бывших уголовников, которые зарабатывают ''чистый'' паспорт.
По приезде все почти переболели. Ещё в дороге были отравления, а потом начался вирусный грипп. Мама, ''камфара рубини'' – спасение. Все принимают тут по моему рецепту в самых крайних случаях, но она быстро тает. Меня Бог миловал. Если сможете, вышлите какие-нибудь тапочки, мои уже разваливаются. А из еды – пока обойдёмся. Конфеты ещё остались, и сгущёнки 6 банок. Хлеб берём в столовой, подкармливаемся. Девчонкам еды хватает. Но вот ребятам . . . Но, думаю, на много лет вперёд смотреть на рис не смогу. Договорились с председателем перейти на наше собственное управление и готовку еды. Вызвались 3-и девочки и два мальчика на подсобных работах, типа разгрузки продуктов, обеспечении дров, воды, поднятие котлов и т.п. Уже заказали мясные продукты, картофель. Сегодня был даже борщ и гуляш с картошкой.
Несколько человек заболели дизентерией. И у нас, и в совхозе. Все колодцы, туалеты, общие помещения: правление, столовая, контора – засыпаны хлоркой. Особенно это тяжело с водой.
Бабушке и всем остальным – напишу в очередной дождливый день. Привет от меня им обязательно передайте. В обед домой даже не заходим, а вечером быстро темнеет. Пишем при свечах, в местном магазинчике мы всё, что было, забрали. И хорошо, что я взяла много батареек к фонарику.
Вечером после работы плаваем в озере. Я побиваю рекорды среди девочек, а часто обгоняю и мальчишек. Но вечерами бывает холодно. Тогда только быстро делаю круг, чтобы снять усталость и пыль, и выскакиваю на берег.
Были в бане, вчера. Баня великолепная! Просторная, чистая, удобная.
Простите за сумбурное письмо. Всё сразу хочется сообщить. А меня всё время куда-то зовут спасаться от воды.''
Дождь всё продолжается. Похолодало ещё больше.
По ночам стали объединяться по двое, чтобы и одеял было два. У меня и Люси по тоненькому байковому одеялу. Люся скомпоновалась с Нелей, из инструментальщиц, а я – с Лидой. У них одеяла ватные. Теперь нам хорошо. В поезде над владельцами ватных одеял посмеивались. В первые дни жары – тоже. Теперь все завидуют.
В палатку стали забираться лягушки. Откуда они вдруг взялись и зачем им нужна палатка – они не сказали. Просто квакают, и всё. Наверное, им здесь теплее. Их концерт длится до поздней ночи. Мы уже совсем сморились, хотим спать, а они так оголтело квакают!
Привезли наших ребят, роющих траншею. Привезли в баню, а то они совсем заросли (либо бриться, либо пить), чумазые, похудевшие. Еду им, конечно, привозят, но они так устают, что даже есть не могут.
Появились они ближе к вечеру, после работы. Вечером дождь перестал. Мы пособирали по окрестности и не очень далекой свалке всё, что может гореть, и развели костёр. У нас было в запасе немного картошки, хлеб. Приехавшие ребята как заново родились. Помылись, побрились, кое-кто постригся. Надели чистые рубашки.
Оказалось, что их бригадир тоже приехал на целину давно, жил в землянке в отдалении от центральной усадьбы, здесь недалеко, вдоль берега озера минут 15, за родником. Потом дом ему построили, но он всё равно часто живёт в своей землянке, подальше от глаз. С одной стороны, не очень любит общаться, с другой, вполне весомая причина: он варит самогон. Здесь ведь со спиртным туго, так что все его любят. Он бобыль. Хозяйство его нехитрое ведёт сам. Поэтому носит рубашку несколько дней, а когда она загрязнится, переворачивает на изнанку и носит ещё один срок. Потом стирает в озере. Цвет её можно представить.