Сквозь розовую дымку
Шрифт:
И снова не удержалась. Притянула к себе, он только углубил клубничное прикосновение.
Их лбы практически столкнулись, когда она прошептала ему прямо в губы:
– Какая разница?..
И дверь не успела затвориться, потому что, наверное, закрывалась слишком долго, но Джером успел крикнуть:
– Я приеду! Обещаю!
И это обещание, черт возьми, грело заблудшую душу...
И мы готовы стать рабами...
Безмолвно... безнадежного обмана,
Что теплит наши раны -
Порванные собаки...
Последняя реплика и завес закрывается. Секунд десять стояла полнейшая тишина и только потом случился взрыв. Марина зажмурилась: это был фурор! Зрители едва не сломали руки, хлопая, крича и даже топая ногами.
Роман Сергеевич обнял девушку и говорил что-то с радостной улыбкой на лице, предлагал хороший гонорар, строил планы на следующую роль... Только вот ему было невдомек, что Марина уже слишком привыкла к этой героине.
– Боюсь, мне потребуется некоторое время, чтобы не видеть в отражении её образ, чтобы не чувствовать все то, что чувствовала она. Простите...
Актеров приглашали на сцену. Её завалили букетами, чуть ли не признавались в любви на сцене...
"Ты популярна, милочка", - усмехнулась про себя Марина.
А ночью... ночью она ревела, уткнувшись лицом в подушку. Сама не зная, зачем. Просто ревела, наверное, потому что просто хотела помочь Марии... помочь стать свободной, распустить прекрасные белые крылья и взлететь...
– Нас заключает в сети сердце,
И мы готовы стать рабами...
– тихонько напевала девушка, пока наконец не погрузилась в сон.
Джером сдержал свое обещание и приехал. Прошло не так много времени, всего пару месяцев, но его ужасала перемена городка. Здесь все, как будто, покрылось пылью, которую некому было убрать.
Парень уверенно потянул на себя дубовую дверь и буквально сразу почувствовал на себе чьи-то руки.
– Что ты хотел, дорогой?
Новенькая, совсем еще девочка...
– Я бы хотел видеть Марию. Хозяйку.
– Ты Джером, да?
Парень обернулся и увидел... кажется, её звали Саманта?
– Как бы тебе получше сказать-то... а её нет. Похоронили её, месяц назад. Воспаление сильное, никакое лекарство не помогло, дьявол!
– девушка снова глотнула портвейн. Она едва держалась на ногах.
– Хочешь, проведу... к могилке?
Джером сглотнул. Что-то сломалось. Что-то в области сердца не подлежало перестройке. Душа будто бы отделилась от тела и наблюдала на него с высоты птичьего полета.
– Идем.
Она с какой-то животной радостью посильнее закутала плечи в грязный красный платок и выбежала за дверь. Джером последовал за ней, едва поспевая, но совершенно ничего не замечая вокруг.
Большой деревянный крест с надписью... и завядшие цветы...
Джером распрощался с двумя золотыми, небрежно бросив их в руки пьяной женщине. Та с благодарностью икнула и побежала назад.
Парень собрал все эти нелепые цветы и бросил в сторону. Она никогда их не любила, а вот осенние листья... оранжевые, желтые, красные...
Его глаз заметил виднеющуюся бумажку. Она сиротливо пряталась, зацепленная каким-то образом к крестику.
Он нагнулся и достал её, едва не порвав...
Я люблю тебя
И его губы сами собой расплылись в улыбке. Только его девочка могла так оригинально признаться в любви... только она...
– Ты не ангел, за это я люблю тебя, - прошептал он могилке, а затем просто упал на землю, чтобы хоть одна слеза прошла сквозь землю, чтобы хоть что-то, чтобы она услышала...
...и внезапно его осенило: розовая дымка! Она услышит его, обязательно! Сквозь розовую дымку счастья...
И пусть покажется мечта былью, если хоть однажды холодная луна станет раскаленным солнцем...
Ты женщина - и этим сказаны все строки,
Ты женщина - и это грешница вопреки,
Ты женщина - забудь. Прости. Прощай.
Ты женщина...
Нет! Я просто маленький комочек,
Запутавшийся котенок...