Сквозь стену
Шрифт:
Она взяла ломтик поджаренного хлеба и намазала его домашним повидлом перед тем, как облечь свои мысли в слова.
— Бесполезно это обсуждать. Они приедут на следующей неделе.
Кэсси Ремингтон сделала маленький глоток кофе и подняла глаза на сестру.
— Забавно это, ты не находишь? Положим, они нам очень понравятся. Молодые люди сделают это место оживленней. Мы не будем жить все вместе. Им не придется с нами сталкиваться.
Миссис Брэнд резко возразила:
— Как все просто получается у тебя, Кэсси. Мистер Эштон, похоже, так думает, и ты туда же. Мы остаемся в этой части дома, закрываем проходные двери
Кэсси метнула взгляд в сторону.
— Но она не станет этого делать.
— Возможно, и не станет. Важно то, что Мартин оставил за ней такое право. А еще Элиза Коттон. Она по-прежнему будет готовить для нас, или уже для них? Мистер Эштон уведомил меня, что сейчас она находится на службе у Мэриан Брэнд. Если она захочет остаться с нами, то должна будет довести это до сведения мисс Брэнд.
— Ей не понравится старая кухня, — сказала Кэсси с нажимом. — Вот увидишь — она останется с нами. И электрическая плита, она всегда говорила, что терпеть ее не может. Она не уйдет и не оставит все те вещи, к которым так привыкла.
— Поживем — увидим.
— И с нами Мактавиш — она никогда не бросит Мактавиша.
Флоренс Брэнд позволила себе на миг задержать взгляд на его величественной рыжей спине.
— Как и все остальное, теперь он является собственностью Мэриан.
— Он не останется на ее половине дома, если не захочет.
— Он останется на любой половине, где останется Элиза.
— Ему не понравится жить на той половине, где нет Феликса и Пенни.
Флоренс Брэнд мрачно сказала:
— Может быть. Благодаря Мартину, теперь здесь будет великое множество нововведений, которые ни одному из нас не придутся по вкусу.
Кэсси Ремингтон сидела рядом с огнем. Она развернулась в кресле и наклонилась погладить рыжую голову всеобщего любимца.
— Мактавиш просто поступит так, как сам решит, он всегда так делает.
Так он поступил и сейчас — горделиво и с укоризной взглянул на нее, лизнул собственную лапу и удрал от нежеланной ласки. Но к тому времени она уже выпрямилась и снова повернулась к сестре. На ее лице ясно читалось ожидание:
— Феликс идет.
На лестнице раздались тяжелые шаги, дверь распахнулась, и вошел Феликс. Изможденного вида молодой человек, в оранжевом свитере и с копной растрепанных черных волос, небрежно отброшенных со лба. За последние пять минут, как он вышел из комнаты, они упали ему на глаза уже не раз и были резко откинуты назад длинными, нервными пальцами, но лишь для того, чтобы они вновь упали, прикрыв постоянно нахмуренные брови.
Мисс Кэсси защебетала:
— Мой дорогой Феликс, боюсь, это тебе не понравится. На столе лежит письмо от Мистера Эштона, и еще одно от Мэриан Брэнд. Она приезжает, и ее сестра тоже. Как же ее зовут? Инна Фелтон! Она замужем, вот незадача. Кто-то говорил мне, что она хорошенькая — ума не приложу, кто же это был. Ты мог бы в нее влюбиться, и все проблемы разрешились бы сами собой.
Судя по вниманию, которое на нее обратили, она могла бы с таким же успехом говорить и в пустой комнате.
Феликс подошел к столу, устремил угрюмый,
Кэсси Ремингтон замолчала. Она беспокойно поводила руками. Она и ее сестра, обе наблюдали за Феликсом. Флоренс Брэнд сидела почти неподвижно. Они могли бы с таким же успехом и не находиться в комнате, судя по отсутствию его внимания к ним, но вдруг он поднял глаза и произнес убийственно спокойным тоном:
— Она не может приехать на следующей неделе. Вы должны написать ей об этом. Приезжает Хелен.
Кэсси заломила руки.
— О, Феликс, не думаю, что мы можем. Мистер Эштон... это ее дом, ты же знаешь. Теперь все принадлежит ей. Она могла бы вышвырнуть нас на улицу. Ах, если бы у нас была наша собственная мебель или еще что-нибудь, но здесь все ее.
Феликс сказал:
— Я не с тобой разговариваю, — он встретился взглядом с матерью: — лучше бы тебе послать телеграмму и сообщить, что в доме полно народу.
Лицо Флоренс Брэнд совсем не переменилось. Оно было одутловатым и молодым не выглядело, но на бледной, гладкой коже не было ни одной морщины.
— Ты считаешь, это будет благоразумно?
— Мне наплевать, благоразумно это или нет.
Миссис Брэнд, казалось, что-то обдумывала.
Все основательно взвесив, она заговорила.
— Элиза Коттон не захочет покидать свою комнату. Как я понимаю, она, с юридической точки зрения, теперь состоит на службе у Мэриан. Поэтому не может быть никаких возражений против ее дальнейшего пребывания на той половине дома. Нам остаются четыре спальни и чердак на этой половине.
— Ты предлагаешь поселить Хелен на чердаке?
Ее ответ был приторным, точно сахарный сироп.
— Нет. Я только думаю, что из этого нам подойдет. Я подумала, может, комната Пенни...
Его лицо помрачнело.
— Почему?
— Ну, твоя комната едва ли годится — слишком маленькая и холодная. Но я могла бы переселить Пенни на чердак, а в ее комнате поместить мисс Эдриэн. Она же не захочет, в любом случае, быть на половине Мэриан. Не очень-то ей будет приятно чувствовать себя посторонней, навязанной незнакомым людям, ведь так?
Очевидно, назревало нечто вроде столкновения. Мисс Кэсси бросила птичий взгляд на лицо сестры, ничего не выражавшее, и на лицо племянника, выражавшее слишком много. Злобная искорка мелькнула в ярко-голубых глазах. Она ощутила натиск несгибаемой воли Флоренс, стойкость, с которой Феликс ей сопротивляется, почувствовала момент, когда сопротивление было сломлено. Она даже знала, отчего он сломался. Хотел ли он на самом деле запихнуть Хелен Эдриэн в дальнюю половину дома? Он так обожает Пенни. Ему не нравится, что ее отошлют на чердак. И Пенни это тоже не понравится. Не только глаза Кэсси, но и мысли в ее голове вспыхивали, пока она думала, как «рада» будет Пенни отправиться жить на чердак и предоставить свою комнату к услугам Хелен Эдриэн. И Феликс, боже мой, какой свирепый у него вид! Конечно, ему не нравятся оба варианта: вот он думает о Пенни, вот он вспомнил, что Хелен Эдриэн поселят прямо на лестничной клетке. Ах, он принялся обдумывать это по второму кругу!