Сквозь стены
Шрифт:
– Это Северус, да? – тихо спросила она.
Гарри перевел взгляд на Сириуса и Энни, погруженных в разговор о каком-то Майке, который, как сообщила ему Энни несколько дней назад, был ее школьным приятелем. Гарри снова повернулся к Гермионе.
– Я не думаю, что он сможет восстановить память, – так же тихо сказал он.
Гермиона кивнула:
– Да, ты уже говорил. Ты уверен?
– Да.
Гермиона ободряюще сжала руку юноши:
– Все будет в порядке, вот увидишь.
Гарри покачал головой:
– Я не знаю.
Но участие Гермионы почему-то облегчило его печаль.
С тех пор, как они прибыли в Имение Блэков, их дружба стала намного крепче. Это началось с первой ночи в Имении, когда ужасный ночной кошмар разбудил Гарри. После пробуждения он даже не пытался снова заснуть, хорошо зная, что ему не удастся. Вместо этого он поднялся и побрел на кухню, выпить кружку горячего шоколада или чая, прежде, чем снова засядет за чтение. Чтение стало его постоянной привычкой с тех пор, как он покинул их с Северусом апартаменты и был вынужден противостоять монстрам из своих кошмаров в одиночку.
Проходя мимо гостиной, по пути на кухню, он услышал приглушеные всхлипы. Там, свернувшись клубочком в уголке кушетки, плакала Гермиона. Плакала без слез. Это было так знакомо Гарри – он сразу вспомнил молчаливые страдания Северуса. Он не раздумывая сел рядом, немного напуганный, не зная, что делать. Ему совершенно не хотелось разговаривать, по крайней мере, не сию минуту и он знал только один способ успокоить горюющего, помочь, – он тихонько обнял девушку за плечи и через секунду она уткнулась ему в плечо, приняв его поддержку, прижалась к нему. Гарри захлестнула тошнота от такого тесного физического контакта, но он заставил себя продолжать поддерживать горюющую подругу, обнял ее еще крепче, и ужасное ощущение пропало.
– Я больше не хочу жить, – сказала Гермиона, дрожа и уткнувшись ему в грудь. – Жизнь отвратительна.
Гарри пробормотал в ответ какую-то успокоительную ерунду и, наконец, Гермиона всхлипнула и зарыдала. Она плакала и плакала, много минут, может, много часов, пижама Гарри насквозь промокла от ее слез. Они сидели так, пока девушка не уснула, изнуренная плачем. А на следующий день она призналась, что в первый раз позволила себе горевать.
После они провели в гостиной много похожих часов, беседуя, читая – только чтобы не оставаться одним в своих спальнях. Обычно Гермиона засыпала на кушетке и Гарри левитировал ее в ее комнату (он мог использовать магию в Имении, потому что там располагался штаб Ордена и защитные чары, наложенные на здание, были слишком сильными, чтобы Министерство могло уловить даже слабый след волшебства), и сам отправлялся спать.
Их разговоры были только о Гермионе – Гарри пока был не готов говорить о Северусе.
До этого момента.
– Я скучаю по нему, – прошептал Гарри и Гермиона наклонилась к нему, крепче сжав его руку.
– Он вернется, – ее глаза блестели. – Он снова научится любить тебя.
– Мне приходится лгать ему. Дамблдор заставляет меня. Я думаю, как только он узнает правду, то тут же откажется от меня – раз и навсегда. Он поверит, что я его предал.
– Ты уверен?
– Я знаю его, – ответ Гарри был слишком определенным, чтобы продолжать спор.
Позже они вернулись в Имение, пообедали с несколькими людьми из Ордена и Гарри отправился в госпиталь, как делал каждый день.
Сегодня, однако, Главный Целитель поймала его первая.
– Мистер Снейп, прошу вас, на два слова, – сказала она тихо, но строго, так что Гарри даже не пытался протестовать. Он послушно последовал за женщиной в ее кабинет. – Присаживайтесь.
Гарри сел, но не отваживался понять глаза, пока она не села напротив него за свой стол и он не почувствовал на себе ее пристальный взгляд.
– Что-то не так? – спросил он слабым, испуганным голосом, молясь об ободряющем ответе.
– Э… Нет, не совсем. Твой отец, в общем, в порядке, но… Знаешь, Квайетус, – ее тон вдруг смягчился и стал более теплым, официальность исчезла. – Альбус сказал мне, что вы будете жить вместе с отцом с первого августа…
– Подождите! – воскликнул Гарри. Это было что-то новое. – Я смогу… Мы будем… Он…
Ведьма улыбнулась ему:
– Да, мы выпишем его к тому времени, – сказала она, но Гарри снова перебил ее:
– Это значит, что он выздоровеет и восстановит свои воспоминания к тому времени?
Улыбка исчезла с доброго лица ведьмы, и вместо нее Гарри увидел усталость и печаль:
– Нет, не думаю… Именно поэтому я хочу поговорить с тобой. Но! – она запрещающе подняла руку, так как Гарри снова хотел ее перебить. – Сначала я прошу тебя внимательно меня выслушать и потом, если ты что-то не поймешь, я объясню это еще раз. Хорошо?
Гарри просто кивнул и облокотился на спинку кресла. Целительница глубоко вздохнула, вытащила палочку и наложила несколько запирающих, противоподслушивающих и заглушающих заклинаний. Встав из-за стола, она погасила огонь в камине и повернулась к юноше:
– Чтобы способствовать выздоровлению Северуса, Альбус рассказал мне все, что по его мнению я должна знать о нем и, конечно же, о тебе. Он также открыл мне кто ты на самом деле, попросив быть крайне осторожной.
– Почему он доверяет вам? – вырвался у Гарри вопрос. Женщина неодобрительно посмотрела на него, но неодобрение тут же исчезло.
– Ну… это понятно, что ты никому не доверяешь, но знаешь, приятель, мы с Альбусом знакомы лет пятьдесят или больше, так что я лечу здесь людей с момента выпуска из Хогвартса восемьдесят лет назад.
– Но вам не дашь больше сорока! – воскликнул удивленно Гарри. Женщина снова улыбнулась.
– Мне девяносто шесть, юноша. И спасибо за комплимент.
Смущенный Гарри бухнулся обратно в кресло, пробормотав:
– Извините.
– Ничего, – ее улыбка мелькнула и исчезла. – Так, с чего я начала? – она на секунду задумалась и продолжала говорить:
– Я лечу Северуса не в первый раз. Он был моим пациентом почти шестнадцать лет назад, когда Альбус привез его из Азкабана, так что я много знаю о нем. Я знаю о его семье, его брате, его прошлом как Пожирателя Смерти и как шпиона Альбуса и даже о его проблемах со школьными коллегами, потому что все это было и есть его худшие воспоминания, которые он проживал снова и снова в тюрьме. Альбус не так уж много смог рассказать мне о нем – только о последнем годе, о котором я не знала ничего, потому что раньше он вел очень спокойную жизнь в школе, посвятив себя профессии. Но важно не это.