Сквозь стены
Шрифт:
Затем наступила вторая ночь и Гарри был уже смертельно уставшим. Но он не смог заснуть, даже на минуту. Он в полубессознательном состоянии лежал на полке, изображающей постель и проклинал себя за слишком долгое использование снотворного зелья. К утру он был так измучен, что едва смог встать и незнакомый гнев бурлил в нем.
С семи до десяти ему как-то удавалось стоять более-менее прямо, но время шло и мальчику пришлось сесть – не на кровать, это было запрещено, а на пол, прислонившись к стене. Его мускулы болели, голова кружилась и глупый гнев кипел внутри.
Он не получил обед, потому что сидение также было запрещено, но ему было все равно. Сидеть было лучше, чем стоять.
А в семь вечера пришли они и начался допрос.
Они не били его, ни кулаками, ни заклинаниями. Они просто привязали его к стулу и влили ему в горло Веритасерум.
– Как ваше имя? – спросил знакомый голос.
Гарри вздрогнул. Это был старый аврор, которого он помнил с прошлого года. Бамберг, его имя было Бамберг, вдруг вспомнил Гарри.
– Я не скажу вам, – ответил он и его спина выгнулась от боли. – Я не скажу, – повторил он и закусил губы, давая выход своему гневу, сопротивляясь мужчине, которого ненавидел.
Кто-то схватил его голову и грубо открыл рот. Еще доза веритасерума скользнула в горло.
– Как ваше имя? – еще раз спросил Бамберг.
Гарри не ответил. Сопротивление Веритасеруму походило на сопротивление Империусу, хотя Империус вызывал некую эйфорию, а Веритасерум мутил его разум и побуждал сознание скользнуть в черноту, апатию и больше не беспокоиться насчет слов и истин. И сопротивление ему было намного болезненней.
– НЕТ! – как-то прохрипел Гарри и отключился от невыносимой боли.
Когда позже он пришел в себя, то почувствовал, что его сопротивление оставалось крепким, даже когда он был без сознания. Авроры, окружающие его, кипели от ярости. Еще одна доза сыворотки правды скользнула ему в горло и он проглотил ее.
После получаса сопротивления он снова потерял сознание. А потом снова. И снова.
Когда они притащили его в камеру и он упал на пол, полубессознательный, то подумал, что никогда не слышал раньше о такой вещи. Сопротивление Веритасеруму было неслыханно. А Гарри делал это, добавляя нечто новенькое к своему уродству.
Хотя он не смог преодолеть последствия приема такого количества сыворотки правды – его рвало весь следующий день.
Следующий вечер прошел так же, но все было немного короче. Очевидно, авроры решили, что в первый день что-то было не так с зельем и заказали новое у другого Мастера Зелий. Увидев, что это не сработало, они просто бросили его обратно в камеру.
Еще день без еды, воды (у него в желудке ничего не задерживалось) и сна.
На следующий день очень знакомый мужчина появился у двери его камеры.
– Северус? – спросил он в полубреду.
– Нет, – ответил тот. – Мое имя Эндрюс. Я троюродный брат Северуса.
***
– Я не заметил признаков физических истязаний, Северус. Хотя Гарри сказал, что ему давали Веритасерум и сопротивление было очень болезненным, – закончил свою речь высокий кареглазый мужчина с каштановыми волосами и скрестил руки на груди. – Но это не физические пытки.
Его брат стукнул кулаком по столу:
– Мы должны вытащить его любой ценой! Он не может там оставаться, они убьют его!
Адвокат наклонился вперед, ближе к кузену и тихо спросил:
– Как долго Гарри принимал снотворное зелье?
Сжатые кулаки Северуса вдруг разжались и Мастер Зелий показался ослабевшим и усталым.
– Что? – скрипнул он.
– Я заметил у него симптомы ломки, Северус. Он пробыл в тюрьме пять дней, но у него все симптомы этой проклятой… – он замолчал.
Они сидели молча.
– Симптомы? – переспросил Северус тонким голосом.
Когда его кузен кивнул, он вздохнул:
– Тогда, по меньшей мере, два месяца.
– Он не спит. У него внезапные перемены настроения. Он немедленно извергает все, что съел или выпил. А ты хорошо знаешь, что сопротивление Веритасеруму – самый верный симптом.
– Но это значит, что Гарри уже на третьей стадии этой чертовой зависимости! – закричал Северус в отчаяньи.
– Это не точно, Северус. Гарри сказал мне, что он может также противостоять и Империусу…
– Да, – пробормотал тот и его лицо немного прояснилось. – Это значит, что?…
– Да, – Эндрюс потер шею. – Я думаю, он только в начале второй стадии зависимости. Но, Северус, наша первоочередная задача – вытащить Гарри оттуда. Когда он выйдет, ты сможешь позаботиться о нем и его проблеме. А пока должен сказать, что не вижу способа легально освободить его в такой ситуации. Ваш новый Министр расшатал всю систему законности своими новыми декретами.
– Что мы можем сделать теперь?
– Играй в те же игры, что и они. Свяжись с газетами или Волшебными Радиопрограммами. И расскажи о вашем заключении в тюрьме Ты-Знаешь-Кого. Будь трогательным и взволнованным. Не рациональным. Людям не нужны рациональные слова. Им нужны трогательные истории. Дай им их.
– Я не тот тип, Эндрюс. И я не помню наше заключение. Совсем. Совсем ничего.
– Ты любишь его, Северус? – Эндрюс поднялся и посмотрел на кузена. Когда тот легко кивнул «Да», он закончил. – Тогда сделай это для него.
***
Сидение в камере имело одно большое преимущество: у Гарри было достаточно времени, чтобы поразмышлять о разных вещах. Как он узнал от Эндрюса, его обвиняли в убийстве Седрика и в соучастии в убийствах Фреда, Ремуса и Дамблдора. И что бы ни говорил Эндрюс, глубоко внутри Гарри чувствовал вину за некоторые из этих преступлений.