Сквозь тени 90-x. Банды и магия
Шрифт:
– Скоро кушать будет готово, оденься потеплее, быстро!
– Ладно.
Пока не разберусь до конца, как я оказался в этой абсурдной ситуации, пожалуй, буду стараться соответствовать образу предыдущего владельца тела. Не хватало еще, чтобы меня в дурдом увезли.
Покидая кухню, пытался вспомнить, где лежат носки, но заприметил альтернативу. Возле входной двери рядом с обувью аккуратно расположилась пара махровых тапочек серого цвета. То, что нужно!
Проскользнул в ванную комнату, которая располагалась напротив входа в квартиру. Стены были облицованы пожелтевшей
Я стоял у зеркала, пораженный собственным отражением, и не верил, что это я – худой, бледный неформал с впалыми щеками, похожий на Кощея. Одна бровь выбрита полоской, длинные волосы темно-русого цвета струились по плечам, а голубые глаза смотрели с недоумением. В сердце закралось раздражение, и я не удержался от ругательства.
Судьба, похоже, отнеслась ко мне с безжалостным юмором. Мне предстояло перевернуть ход истории, остановить геноцид, обилие концлагерей и массовое порабощение. Твою мать! Неужели именно с такими исходными данными мне суждено это сделать?
Радовало только то, что ростом вышел, под метр восемьдесят с копейками.
Мысленное возмущение прервал настойчивый стук в дверь квартиры. Нет, не стук… Кто-то ломился и щедро сыпал тумаками. Под влиянием остатков сознания прошлого хозяина тела я вновь ощутил панику. И что сейчас будет?
Вернулся в коридор и увидел, как взволнованная мать открыла дверь, а домой завалился пьяный батя. Он неряшливо скинул квадратную меховую шапку-формовку и кожаную куртку в руки жене, а потом замер, завидев меня. Его брови изогнулись как турецкая сабля, желваки напряглись.
– Ремень или боксерские перчатки? – хмуро спросил отец.
Я замер в коридоре с приподнятой ногой, пытаясь сделать шаг.
– Володя, не надо! Сынок не в себе, он же болеет, лихорадит его, не видишь разве?
Судя по тому, как мать умоляла отца, я понял, что вечер выдастся интересным. Пришлось подавить панику силой воли.
– К чему истерики? Может, лучше обсудим предмет негодования? – задал я отцу встречные вопросы, и вдруг сердце защемило.
– Ха-ха-ха, – зловеще засмеялся папаня, а потом продолжил говорить серьезно, запихивая мать на кухню, – Славик, ты походу терминаторов пересмотрел, да? С чебурашками-ниндзя…
Володя, сняв обувь, подошел к шифоньеру. В его движениях сквозила уверенность. Он открыл дверцу верхней полки и извлек боксерские перчатки, тряся с них пыль, словно возвращаясь к давно забытым тренировкам. С нескрываемым наслаждением он начал неспешно надевать их. Каждый жест был наполнен предвкушением. Ухмыльнувшись, отец взглянул на меня с искоркой в глазах и произнес тоном, который не предвещал ничего хорошего:
– Славик, Славик… Ты же прекрасно знаешь, что тапочки мои трогать нельзя.
Я сделал несколько шагов вперед, стараясь создать пространство для маневра. В голове вспыхнули яркие воспоминания Вячеслава. Его отец, молодой и полный сил, завоевал звание кандидата в мастера спорта по боксу. Теперь же он собирался
– Долго еще болтать будешь или начнем состязание уже? – состряпав скучающий вид, спросил я.
Батя опешил, но спустя мгновенье вальяжно двинулся ко мне.
– Ты башкой, что ли, ударился, пока меня несколько дней дома не было, а? – спросил глава семейства и выбросил правую руку вперед, метя мне в нос.
Он даже в стойку не встал, ведь не ожидал никакого сопротивления. В прошлом-то сынок драться не умел.
Ловко поднырнув и развернув корпус, я нанес удар в печень левой, а затем правой – в челюсть пьяницы. Обычно после такой комбинации можно расслабиться, но в новом теле не хватало сил, чтобы свалить мужика, который знал, как держать удар. Тем не менее, даже слабый, но точный панч выбил его из равновесия. Отец покосился, в его глазах читалось смятение. Алкоголь явно не способствовал хорошей координации. Он споткнулся и ударился головой о зеркало, висевшее на стене справа. Звон разбитого стекла эхом разнесся по комнате, вызвав истерический вопль женщины из кухни, словно ее мир вдруг рухнул.
Батя оттолкнулся перчаткой от поломанного зеркала и принялся поедать меня бешеным взглядом. С бритого черепа его стекала скромная струйка крови и не торопясь пряталась за ухом.
Он ударил себя по лицу несколько раз перчаткой и, как бульдозер, попер на меня. Какой крепкий, зараза! Прямо с ног я метнул тапочками в лицо бате. Первый снаряд тот отбил, а второй прилетел ему в лоб. Доля секунды замешательства оппонента подтолкнула меня к действиям. Я прыгнул вперед и ударил локтем по диагонали, метясь опять в подбородок. Батя удивил, откинул голову назад, после чего я потерял контакт с поверхностью. Крепким захватом тот меня бросил через бедро, а затем взял на удушающий. Как освобождаться от этого приема я знал, но слабое тело не располагало достаточными ресурсами.
Меня спасла мать, что выскочила из кухни, а после схватилась за веник. Ну, тот, которым обычно валенки от снега отряхивали… и принялась лупить нас.
– Все, все, сдаюсь! – прокричал отец и выпустил меня из своей мертвой, как у бульдога, хватки, а затем оттолкнул.
Ну и семейка мне попалась! Мать еще полминуты награждала нас щедрыми ударами, а мы покорно прикрывали голову и терпели. Веник тем временем окрасился в красный цвет, после многократного прилета по сочащейся жизненными жидкостями голове отца. Меня измазало в крови. Тут-то я и понял, что женщина она вроде добрая, но доводить ее не стоит.
– Клавдия, харэ! – строго произнес отец и юрко поймал орудие домохозяйки, зажав его меж перчаток. – Все уже! Посостязались. Жрать хочу, что там такое вкусное приготовила?
Суровый взгляд отца вывел Клавдию из боевого ража.
– Суп с картошкой. Ты хлеб купил? – спросила она, как ни в чем не бывало. Даже не запыхалась.
– Не купил. Слышала, что в ресторанах кладут сухари прямо в суп? Так что сегодня ужинаем по-модному. Ну, иди накрывай стол, чего ждешь? А Славик мне пока пластырь наклеит.