Сквозь тени прошлого

Лейк Оливия

Но сегодня Габриэллу не восхищала ни его суета, ни бесконечные возможности. Она вздохнула и отошла от окна своего номера. Сколько времени прошло с той жуткой ночи в поместье? Полтора года или около того, а казалось, что всё это было только вчера. Габриэлла в деталях помнила допрос, учинённый инспектором, сначала в особняке, потом в полицейском участке. Стива Хейли, который в срочном порядке прилетел в Корнуолл и выступал их с Захарией адвокатом. Габриэлла усмехнулась. Что ж, она не могла не признать — он был профессионалом своего дела. Умный, цепкий, красноречивый. Ему удалось довольно быстро побороть скепсис

капитана полиции и переквалифицировать своих клиентов из статуса «подозреваемых» в статус «потерпевших». А ещё она хорошо помнила его лицо, когда рассказывала о письмах Элизабет. Стивен только укоризненно покачал головой, абсолютно не понимая, почему она молчала. Почему не рассказала о них Захарии? На что Габриэлла ответила, что действительно оказалась полной дурой.

А потом она уехала. Как только произвели обыск в комнате Элизабет и нашли записи в её дневнике, подтверждавшие, хоть и частично, рассказ Габриэллы и Захарии, ей разрешили покинуть страну. Она была так опустошена, подавлена и потеряна, что не могла больше оставаться в Британии. А Захария не стал удерживать. Он не смог простить недоверие и дикие подозрения. Он не говорил ничего, но Габриэлла поняла, что стала для него чужой. Она поверила наветам, осудила и вынесла приговор, даже не спросив, не поговорив с ним.

Да и сама Габриэлла не смогла забыть того, что произошло. Она до сих пор вздрагивала и покрывалась мурашками от одного воспоминания об Эйджвотер-Холле. В первые месяцы у неё перед глазами часто всплывал образ Захарии, сжавшего руки в кулаки и стряхнувшего хватавшуюся за него Элизабет. Габриэлла не осуждала его. Он столько потерял из-за больной любви этой женщины… Но забыть не смогла. Она жалела об этом и о том, что настолько погрязла в своих сомнениях, что не сумела отличить правду от лжи.

Позже Габриэлла узнала, что Захария употребил всё своё влияние, все связи и, наверняка, колоссальные финансовые средства, чтобы эта история не вышла за пределы полицейского участка. Он не хотел огласки, а поскольку судить было некого, это стало возможным. Слухи, конечно, просочились в прессу, но на то они и слухи: ни подтверждений, ни доказательств. Всё это Габриэлла узнала от своего адвоката, которого уведомил Стивен об окончании дела и прозрачно намекнул, что и Габриэлла должна быть предельно аккуратна в своих заявлениях по поводу данного разбирательства. Хотя это предупреждение было излишним. Она никому, кроме поверенного, не рассказывала о случившемся в Эйджвотер-Холле.

Габриэлла прекрасно понимала Захарию. Зачем валять в грязи имя семьи, если ничего не изменить. А ведь был ещё Сэнди Крэмвелл. Габриэлла даже представить не могла, как ему пришлось. Он в одночасье лишился и сестры, и матери. Какими бы они ни были, они его семья, близкие люди. А сейчас у него остался только он. Захария. Брат. Габриэлла не знала, правду ли говорила Элизабет на счёт своего материнства, или выдавала желаемое за действительное. Как и не знала, проверял ли Захария слова тётки, проводил ли экспертизу.

По возвращении в Штаты было тяжело. Габриэлла долго не могла прийти в себя, а когда всё же нашла силы вылезти из-под одеяла и снова начать жить, то сразу же погрузилась в работу. Она окунулась в свой роман с головой. Писала днём и ночью. Прерываясь исключительно на короткие часы забвения, которые давал

спасительный сон. Но даже там, в тёмной паутине сновидений, Габриэлла не могла избавиться от тоски. Она чувствовала, как скучает о нём. То, что она поначалу принимала за сплошное физическое влечение, а после за влюблённость, на деле оказалось большим.

Габриэлла постоянно вспоминала его улыбку — почти незаметную, неуловимую, но иногда по-мальчишески открытую и бесшабашную. Вспоминала голос, запах и жесты. То, как Захария неосознанно постукивал пальцем по губам, когда напряжённо о чём-то думал, или запускал руку в волосы, когда был сильно обеспокоен. В её памяти то и дело вспыхивали их словесные дуэли, пикировки и едкие остроты. Прогулки по сказочному Корнуоллу и ночи, наполненные страстными объятиями и жадными поцелуями. Эти воспоминания не тускнели со временем. Захария был нужен ей. Габриэлла любила его. Осознание этого оглушало, лишало воли и давило на сердце. Тогда она прекращала писать, забиралась в постель и, укрывшись одеялом с головой, глотала горькие солёные слёзы. Пыталась выплакать свою любовь и свою боль. И единственное, чем она утешала себя в такие моменты, была одна мысль — так не бывает. Такие яркие чувства не могут жить долго. Они бы в любом случае перегорели, остыли друг к другу, и началась бы повседневная рутина, а после таких сумасшедших эмоций спад непременно вызвал бы разочарование. Так Габриэлла убеждала себя, но тихий внутренний голос вселял сомнения и шептал: «А что если нет?» Тогда она непомерным усилием воли заглушала его и отправлялась работать.

Тематика её книги после всех произошедших событий тоже претерпела изменения. Габриэлла не просто описала жизнь и увлечение искусством знаменитых коллекционеров, а ещё и дополнила их истории небольшими рассказами о любви, связанными с той или иной таинственной реликвией, находившейся в их владении, или легендой, с ней связанной. А часть, посвящённую Захарии Денверу, Габриэлла закончила историей трагической любви Ровены и Рональда. За основу она взяла свои сны и их с Захарией отношения. Их влечение, их страсть, их огонь. А ещё их боль, их страх, их конец.

Когда Габриэлла послала мисс Берч первый отредактированный под новый формат материал, то была уверена, что она не пропустит и строчки из написанного, но пресс-агент Захарии больше не придиралась к её текстам, а с редкими комментариями одобряла всё написанное. В такие моменты Габриэлла брала в руки телефон и набирала номер, который, казалось, навсегда отпечатался у неё в памяти изящными размашистыми цифрами, но нажать кнопку «вызов» так ни разу и не решилась. Единственное, на что она отважилась — послать Захарии первый экземпляр опубликованного романа. Габриэлла вложила туда короткую записку. В ней она благодарила его и просила прощения.

Габриэлла даже себе боялась признаться, как ждала его реакции. Неважно, какой: звонка, сообщения или письма. Но не дождалась. Он не позвонил, не написал, не отреагировал. Когда она поняла, что надеяться бессмысленно, испытала горькое чувство разочарования. Но жизнь продолжалась, и она жила дальше. Работала, встречалась с друзьями, иногда ходила на свидания, но дышать полной грудью не получалось. Порой ей казалось, что всё случившееся в Корнуолле — сон, от которого она до сих пор не могла очнуться.