Слабая женщина
Шрифт:
Ира успокоилась, подправила косметику, пострадавшую от слез, и спустилась вниз. На кухне ее ждала тарелка с курицей и рисом, салат из свежих огурцов и помидоров и бокал сухого красного вина.
— Подкрепляйся, — сказал Волченков, поднимая бокал. — Выпьем не чокаясь, в память босса. Царствие ему небесное!
Ира выпила вино, съела немного салата, куриную ножку, на рис уже сил не было.
— Миша, я не хочу идти на службу, Орехов на меня смотрит как черт на ладан... — сказала она. — Лучше побуду тут с Алисой, если она не возражает, помогу по хозяйству.
— Это его проблемы,
— Ты думаешь, это он?..
— Я точно знаю это. Но ты не бери дурного в голову, приходи и работай.
— Как работать, Ми-и-ша? — заплакала Ира. — На меня все чертом смотря-ят...
— А ты не думай об этом. Плевать на то, как они смотрят. Главное — верь в босса, он не даст нас в обиду, даже после своей гибели.
— Ты думаешь?
— Не сомневаюсь. Мы с ним были много лет вместе. Это человек старой закалки, он своих не бросает в беде. Мы с тобой свои, понятно?
— Нет, но все же мне страшно...
— Ты поешь, Ира, может, еще чего хочешь? — сказала Алиса.
«Хорошие они люди, — подумала Ира, — настоящие друзья. Вон, Боря Романчук даже свою дачу побоялся предоставить ей на несколько дней. А эти... И вправду — хорошие». Но есть не хотелось. И вообще, устала она...
— Спасибо, Алиса, Миша. Можно, я пойду?
— Конечно, — с готовностью сказала Алиса. Обняв девушку за плечи, показала ей все нужные комнаты в этом доме и оставила у лестницы на второй этаж.
К своей комнате Ира добралась сама. Идти в душ не хотелось, даже раздеваться не хотелось, легла в постель в трусах и лифчике, все же чужой дом. И хоть друзья они, хозяева этого дома, а не хотелось. Уже и сама не помнила, когда в последний раз не принимала душ, перед тем как лечь, и спала в трусах, но... Что поделаешь?
Бокал вина не успокоил, только разбередил воспоминания, и чтобы отвлечься от них, Ира включила телевизор. Сосредоточенно переключала каналы — фильмы, если не сначала, смотреть было не интересно. Сериалы — тем более. На одном из каналов шли последние новости, ну, пусть будут они, хотя надоело уже все это — то пожары, то наводнения, прямо кошмар какой-то.
«— Только что получено срочное сообщение о чрезвычайном происшествии на Можайском шоссе, — сказала элегантная дикторша. — Там был взорван «мерседес», принадлежащий бизнесмену Вячеславу Костромину. Бизнесмен погиб, его водитель доставлен в Институт Склифосовского, его жизнь вне опасности».
«Бизнесмен погиб... Так, значит, Славку убили? Убили... А кто это сделал? Тут и сомнений никаких быть не может. Миша Волченков, Волчонок, Илья все же позвонил ему и приказал...» Так вот почему он уверенно сказал, что не она виновата в смерти Ильи! Все-таки позвонил...
Господи, как все это страшно! Получается, она живет в доме убийцы? А что еще остается делать...
Ира выключила телевизор, уткнулась лицом в подушку и заплакала. Славка не позвонил, его убили, значит, все знают о том, что случилось на Акульем острове. И с ней могут поступить так же, как с виновницей...
Что-то подсказывало ей — так не поступят. Но легче от этого не становилось, и она плакала, уткнувшись лицом в подушку.
На сером экране компьютерного монитора теснились черные цифры. Борис Романчук неплохо освоил бухгалтерскую программу и теперь просчитывал на компьютере возможные потери при той или иной ситуации. Оно, конечно, лучше обойтись без потерь, но если не удастся, нужно знать, как минимизировать их.
Окно в комнате было открыто, плотный, горячий, липкий воздух заплывал с улицы. Похоже, дело идет к дождю, вон, как парит, и небо сплошь темно-серое. Ну так скорей бы начался, хоть чуток свежее бы стало. Капли пота текли по голой груди Романчука, поросшей рыжими волосами. Душно... И окно не закроешь, еще хуже будет, кондиционер он установил только в спальне, чтобы не потеть и не мерзнуть, чувствовать себя комфортно при любой погоде, это ж спальня. Потом планировал сделать то же самое у детей, но все не получалось, «звонкое» имя популярной критикессы Ланы требовало постоянной подпитки, дабы не стало «глухим», ну и приходилось...
Правда, вчера вечером она сильно удивила его. Во-первых, потому, что не стала требовать денег и упрекать его, во-вторых, сказала, что немного уже заработала и готова отдать эти деньги ему, все, сколько есть. И в-третьих... Ну, это было самое приятное. Черт побери, да с такой женой он бы даже и на Ирку не смотрел, не говоря уже о своих продавщицах. Давно уже не чувствовал себя так хорошо в собственной спальне. Мысль, еще вчера днем казавшаяся идиотской — жить с одной только женщиной, — ночью обрела реальные очертания. Потому как а зачем другие, если Лана минувшей ночью была лучше всех остальных, вместе взятых?
Вполне законный вопрос.
Но самое главное — когда это случилось. В период сложностей, проблем и возможных перемен отнюдь не в лучшую сторону. И раньше случались такие ситуации, правда, не совсем такие, все же Богданов доверял ему и даже помогал, но было, было... Так Лана злилась, устраивала истерики, орала, что он не достоин ее, знаменитой критикессы, что она задыхается, живя с «дебильным аптекарем». Как будто «дебильный аптекарь» не оплачивал ее знаменитость! Он терпел ради детей, но поставил на жене крест как на женщине. Она мать, ну вот и пусть будет, а наслаждение можно получить с другими женщинами. И получал его, где только можно было.
Оказывается, не только мать его детей, друг, который подставил плечо, но еще и обалденная любовница.
Как поется в песне: «Ну вот теперь сиди и думай...». Что это было, очередной каприз знаменитой критикессы или согласие с тем, что дом, семья держатся исключительно на его деньгах, как и ее знаменитость, или... вдруг поняла, что любит его и не хочет потерять?
Так сразу и не скажешь...
Романчук поддернул тренировочные штаны — прилипли к вспотевшим ногам. Ну и духота... Он встал поздно, в половине одиннадцатого, когда Лана уже отправила детей в школу, принял душ, позавтракал овсяной кашей с клубникой (жена приготовила, постаралась) и отправился в свою небольшую, семиметровую комнату работать. Да что-то не очень работалось. Духота и всякие разные мысли...