Слабая женщина
Шрифт:
— Не кипятись, Юра, и так душно, прямо жуть.
— А как тут будешь спокойным? Дураку понятно — их дела, только все куплено! Нужно посылать свою опергруппу, нужно все начальство новобуковское — на хрен! Иначе — ничего не сделать. Вот и все предложения!
— А доказательства у тебя есть? Хоть какие-то? Ни водитель, ни экспедитор, ни сама машина отношения к комбинату не имеют. Груз и документы получили в центре города, за тысячу рублей каждому согласились доставить.
— Получатель-то указан верно.
— С чего ты
— Да отстань, Оль! Ты же сама прекрасно знаешь, что этот сучонок Орехов обвел нас вокруг пальца. И психотропные препараты произведены на Новобуковском комбинате, они довольно высокого качества, практически ничем не уступают импортным.
— Из сырья, которое применяется на комбинате. А это не одно и то же. Сырье может закупаться и другими юридическими лицами, а может быть украдено с комбината. Современное оборудование тоже можно купить, чтобы штамповать таблетки, умельцев у нас достаточно, безработных гениев от докторов наук до завлабов — тоже.
— И это мне говоришь ты?! — возмутился Пылюков.
— Это говорит тебе судья, если Орехов подаст иск в суд о защите чести и достоинства его самого и уважаемой фирмы. Что скажешь в свое оправдание, гражданин Пылюков?
— Отстань, Оль, и без тебя тошно.
— То-то и оно. А у меня есть очень интересные данные.
— Хочешь добить бедного следака?
— Хочу ободрить.
— Ну, это ты могла бы сделать другим способом.
— Перебьешься. Так вот, взорванный вчера на Можайке бизнесмен Вячеслав Костромин был вместе с Богдановым на Акульем острове. Ну, не вместе, а в то же самое время. Приехал чуть позже, прилетел тоже... вчера. Тебе это ни о чем не говорит?
— Ну и что? Богданов, мы же выяснили, в последнее время был в депрессивном состоянии, видимо, допер, что удовлетворить молоденькую секретаршу не суждено, а больше никаких радостей в жизни нет, и... Там даже уголовного дела не было заведено. Несчастный случай.
Ольга загадочно усмехнулась:
— Юрик, девица вернулась из круиза в тот вечер, когда Богданов выпрыгнул с восьмого этажа, сильно поддатая. А с кем она была в этом круизе?
— С кем?
— Со Славой Костроминым, это я узнала от следователя Генпрокуратуры, который вылетал на Акулий остров.
— Повезло мужику! Слушай, а нас когда-нибудь командируют хотя бы в Сочи, а?
— Это была женщина. А кто такой Слава Костромин?
— Кто?
— Друг хозяина престижной сауны «Ауэриале» Максима Петренко, который, в свою очередь, является другом Орехова.
— Ну и что? — не понял Пылюков.
Ольга не успела ответить, на столе зазвонил телефон внутренней связи. Она взяла трубку:
— Да? Кто? Какой Орехов? Кирилл Орехов? Да... Ну... да, пропустите. Ко мне. Жду. Он должен... да.
Она бросила трубку, схватила сумочку, принялась торопливо рыться в ней. Нашла пудреницу с зеркальцем, губную помаду, выложила на стол. Пылюков с мрачной усмешкой наблюдал за всем этим.
— Юра, пожалуйста, прогуляйся, пока я буду говорить с Ореховым, — сказала Ольга, подкрашивая губы.
— Все еще хочешь в Турцию задаром, вернее, за определенные услуги?
— Идиот! Ты был у него, ты... сам все испортил! И теперь, если он хочет что-то сообщить по поводу гибели Богданова, при тебе не станет. Пожалуйста, Юра, удались.
— А губы зачем красить?
— Чтобы выглядеть соответственно! Я кто, по-твоему, женщина или просто следак? Ты можешь исчезнуть, Юра?
— Дуры вы, бабы, — с тоской сказал Пылюков. — Сидели бы дома, детей воспитывали...
— И не надейся! — сказала Ольга, поправляя прическу.
Орехов был в белом костюме, под пиджаком — синяя футболка, ну да, у него же везде кондиционеры: в машине, в кабинете, — можно и в костюме ходить по такой духоте... Он приблизился к столу Ольги, положил на него три крупные ярко-красные розы:
— Это вам, Оля. Я хотел бы извиниться за тот дурацкий спектакль, что устроил в ресторане.
— Да и вы меня извините, — холодно сказала Ольга, — коли знаете, кто я и зачем там была. С чем пожаловали?
— С извинениями, разумеется. Оля, я вдруг понял, что мне абсолютно плевать, кто вы, чем занимаетесь. Мы — честная фирма, весьма известная в Москве. Но дело не в этом. Я хотел бы загладить тот инцидент и пригласить вас в ресторан. Какой — выбирайте сами.
Ах вон оно в чем дело! Он понял, что они тоже поняли, и решил активно воздействовать на развитие ситуации! Подумал-подумал и пришел... «с извинениями»!
— Нет уж, господин Орехов, пока еще — господин, — жестко сказала она. — Коли явились, так поговорим о делах... вашей фирмы, меня она очень интересует.
— Да Бог с ней, Оля. Понимаете... Ну, вы знаете, что я немного странный в общении с женщинами, этому есть причина. Один козел увел мою любимую...
— Меня это совершенно не интересует.
— Да, разумеется. Но вы нечто большее, чем просто женщина. С вами я бы не стал больше встречаться ни с кем.
— Это не разговор, Орехов! На Акульем острове был некий Костромин, и не просто был, а ухлестывал за секретаршей Богданова. Вчера его взорвали на Можайке. Заметаете следы?
Орехов побледнел, вынул из нагрудного кармана шелковый носовой платок, вытер вспотевшее лицо, скомканный платок сунул в боковой карман пиджака.
— Оля... я не понимаю, о чем вы говорите...
— А я понимаю. Максим Петренко — ваш друг, Костромин — его друг. Не видите связи? А я вижу и могу вас взять под стражу. Хотите?
Он пожал плечами:
— Разумеется, никто этого не хочет. У вас есть основания для подобных угроз, или, как ваш липовый дружок, привыкли действовать незаконно?