Сладкая боль

Джеймс Ребекка

Гостиная выглядит куда приятнее. В отличие от двух предыдущих комнат шторы здесь раздвинуты, снаружи льется свет. Главные предметы мебели — несколько огромных мягких кушеток; судя по примятым подушкам, ими регулярно пользуются. На полу лежат коврики, на стенах висят картины. Есть огромный современный телевизор, а в углу — старая стереосистема. Не считая размера, гостиная выглядит совсем обыденно. Уютная, теплая. Подходящее место, чтобы расслабиться.

Последняя комната с этой стороны коридора до отказа забита ненужными вещами. Анна называет ее «барахолкой», и я понимаю почему.

Антикварная мебель, старые велосипеды, груда непонятных коробок, которые занимают буквально все свободное место.

Мы переходим на другую сторону.

— А это бальная зала, — объявляет Анна, открывая крайнюю дверь.

Я удивленно смеюсь и шагаю за порог.

— Ого. Просто нереально.

Мой голос эхом отскакивает от стен. Анна щелкает выключателем, и три огромные люстры озаряют комнату светом. Стены белые, огромный потолок украшен замысловатой лепниной, под ногами — выцветший теплый паркет. В одном конце зала — открытый камин с каменной резной полкой. Ночью, если включить свет и развести огонь, вид, должно быть, волшебный.

— Даже не верится, — говорю я, медленно поворачиваясь, чтобы осмотреться. — У вас часто были вечеринки?

— Вечеринки? Да, конечно. Постоянно. — Она отрывисто и невесело смеется.

Мы возвращаемся наверх, и Анна показывает мне пустующие спальни. Они такие же огромные, как моя, но шторы везде опущены, поэтому они выглядят намного мрачнее. Все комнаты на один лад, с деревянными полами, латунными кроватями, старыми коврами и толстыми плотными шторами. Они были бы красивы, если бы в них кто-нибудь жил, если бы отдернул шторы, но в доме тихо и безлюдно. Нашим шагам вторит эхо. Есть что-то потустороннее и гнетущее в пустоте нежилых помещений.

— Вам нужно пустить побольше жильцов, — говорю я. — Почему бы не открыть пансион?

Я шучу, но Анна пугается и энергично мотает головой.

— А какая комната — ваша? — спрашиваю я.

— Здесь, — отвечает она и направляется в конец коридора.

Там три закрытых двери, две напротив друг друга, третья, поменьше, примыкает. Анна останавливается у одной из обращенных друг к другу дверей, но, прежде чем она успевает ее открыть, я указываю на маленькую дверь, которую перед началом нашей экскурсии помешал отпереть, и спрашиваю:

— А там что?

— Лестница на чердак, — отвечает Анна и несколько секунд смотрит на меня, прежде чем отрывисто ответить: — Обычно она заперта.

Я догадываюсь, что получил предупреждение.

— Вот моя комната, — говорит Анна, открывая дверь.

Эта спальня намного меньше, чем другие, с узкой кроватью и маленьким окном, которое выходит в сад. Странный выбор. Почему Анна предпочла самую скромную и тесную комнатку в доме?

— Красиво, — неискренне говорю я и указываю на дверь напротив: — А здесь что?

— Всего лишь еще одна спальня.

— Можно глянуть?

Она медлит, жмет плечами, качает головой, как будто ведет какой-то бурный внутренний диалог, а затем подходит и медленно открывает дверь.

Выглядит эта комната совсем иначе. Прочие спальни на втором этаже выкрашены в нейтральные цвета, а здесь стены теплого зеленого оттенка. С потолка свисает

ярко-оранжевый бумажный фонарь. Вдоль одной стены тянется мягкое сиденье, вдоль другой — пустые книжные полки! Занавески тоже зеленые, но темнее. Облик у комнаты современный, яркий, неожиданный, манящий.

— Ого, прикольно, — говорю я. — А почему вы не живете здесь?

Мне кажется, что моя фраза совершенно безобидна и безвредна, ее даже можно счесть комплиментом. Но Анна сердито смотрит на меня, словно я сказал нечто совершенно недопустимое. Она закрывает дверь так быстро, что приходится поспешно отступить на шаг.

— Ладно, — говорит она, давая понять, что экскурсия окончена, а затем, как ни странно, добавляет: — Спасибо.

— Э… вам спасибо, — говорю я. — Теперь я уж не заблужусь. Не хотелось бы ночью случайно забрести в чужую спальню.

Она краснеет.

— Я имел в виду — в какую-нибудь пустую комнату, — поправляюсь я. Застенчивость Анны заразительна: я чувствую, как у самого вспыхивают щеки. — Кстати, я вечерком хотел пойти прогуляться. Поболтаюсь где-нибудь с приятелями и все такое.

Объясняться вовсе не обязательно, и атмосфера становится еще напряженнее. Анна кивает, прижавшись спиной к двери, и я понимаю, что она ждет моего ухода.

— До свидания. — Я улыбаюсь, нелепо машу рукой и шагаю по коридору к себе. Такое облегчение закрыть за собой дверь и наконец оставить разговор с Анной позади. Хотел бы я знать, когда нам станет легче общаться. Надеюсь, в конце концов она немного расслабится. Наверное, ей просто требуется некоторое время, чтобы проникнуться дружескими чувствами.

Я нахожу телефон и отправляю эсэмэс друзьям, чтобы узнать, как дела. Рич перезванивает почти сразу же. Приятно получить от него весточку. Он мой лучший друг, но мы почти не виделись с тех пор, как я вернулся из Индонезии. У него новая подружка — студентка медицинского факультета по имени Би — и он все свободное время проводит с ней. Ничего удивительного. Я сам о нем позабыл, когда встречался с Лиллой. Но я знаю, что Рич непременно откликнется, если будет всерьез мне нужен.

Мы договариваемся встретиться на барбекю у одного нашего знакомого в Наррабеене. Я принимаю душ и переодеваюсь. До выхода есть немного времени, поэтому я включаю лэптоп, читаю пару отчетов о событиях в мире серфинга, слушаю музыку на «Ютубе», потом захожу на «Фейсбук» и делаю то, ради чего, собственно, и зарегистрировался в этой социальной сети. Я не слишком-то ломаю голову над причинами и даже не напоминаю себе о недавно принятом решении. Я захожу на страницу Лиллы и вижу недавно обновленный статус: «Мириться так приятно!»

Значит, Патрик вернулся.

Какая досада. Я закрываю лэптоп и ухожу.

— До свидания, Анна! — кричу я от двери.

Просто удивительно, как хорошо на улице, подальше от мрачных унылых комнат. Дело не только в доме, но и в Анне. Она то ли недружелюбна, то ли чересчур застенчива, может быть, то и другое, но есть и что-то третье. Она напоминает дурную актрису в костюме с чужого плеча, которая неубедительно, неловко играет роль. Очевидно, что девушка скрывает свою подлинную натуру.