Сладкая любовь
Шрифт:
— Мне нужен ключ, который оставила Натали, чтобы попасть в мою новую квартиру.
Женщина моргает:
— Вам нужно говорить громче. Мой слух не тот, что раньше.
«Ох, во имя любви ко всем кексикам».
Я опускаю подбородок, и мое тело трясется в беззвучном смехе. Нью-Йорк, ты мне уже нравишься. Я поднимаю свое лицо и спрашиваю медленно, четко и громко:
— Вы знаете Натали из триста шестой? — указываю на дверь квартиры Нат, помогая ей понять.
Женщина смотрит на квартиру Нат, затем обратно на меня.
— Она не дома. Она работает.
Я
— Я ее сестра. Только что приехала из Калифорнии, — показываю на сумки рядом со мной. — Мне просто нужен ключ, чтобы попасть в свою квартиру.
Лицо маленькой старой леди освещается в понимании:
— Ты сестра!
Я лучезарно улыбаюсь ей в ответ.
— Я сестра!
Она смеется:
— Тебе нужен ключ.
Хихикаю и утверждаю:
— Да! Мне нужен ключ! Ключ, пожалуйста.
Она кивает и ступает обратно в свою квартиру.
— Одну секунду, милая.
Она закрывает дверь, и я вздыхаю с облегчением. Я жду. И жду. И жду еще немного.
Ничего.
Я стучу еще раз. Может, ей нужна помощь в поисках ключа. Дверь открывается, и маленькая старая леди смотрит на меня через свои очки, как будто видит меня в первый раз.
Часть меня хочет рассмеяться, но другая часть хочет ударить ее чем-нибудь по голове, чтобы я сама могла найти этот долбанный ключ. Я сладко улыбаюсь:
— У вас еще есть ключ? Мне очень нужно попасть внутрь.
Женщина моргает.
— Вам нужно говорить громче. Мой слух уже не тот, что раньше.
Я пробегаюсь рукой по моему лицу.
Ой-ой.
У меня занимает целых сорок пять минут, чтобы миссис Крэндл дала мне этот поганый ключ. Оказывается, что она не только плохо слышит и забывчивая, но у нее еще есть тысяча кошек, каждую из которых она хотела представить мне. По имени.
Она заставила меня пообещать, что как-нибудь приду и выпью с ней чая, и я пообещала прийти.
Как только вставляю ключ в замок и открываю дверь, смеюсь в облегчении. В облегчении от того, что это тот ключ, и мне не придется снова вести словесных баталий с миссис Крэндл. Открываю дверь и затаскиваю сумки внутрь. Потянувшись, чтобы закрыть дверь, я смотрю вокруг. Мои коробки сложены хорошо и аккуратно возле стены справа от меня.
Неожиданная мысль приходит в мой разум. Могли бы вы упаковать вашу целую жизнь в эти восемь коробок?
Это немного грустно. Они даже не супер огромные или просто большие. Это коробки среднего размера, полные всякого хлама. Да, хлама, но весь этот хлам я люблю. Отодвигая мысль, я вытаскиваю телефон из моей сумочки и пишу Нат.
Я: Я в квартире. Не злись, не хотела беспокоить тебя. Это замечательное место!
Приблизительно через тридцать секунд мой телефон пищит.
Нат: ТЫ ГРЯЗНАЯ ОБОРВАНКА! Я ЗНАЛА, ЧТО ТЫ ВРЕШЬ! ТЫ ВСЕГДА ВРЕШЬ! ПОЧЕМУ?
Я хихикаю.
Я: Неважно, сис. Увидимся после работы.
Нат: Я сделаю
Мои глаза расширяются на последней части. У меня текут слюнки. Я супер сильно люблю кексики.
Я: О божечки мои! Прошу, прошу, прошу, принеси с соленой карамелью. И с шоколадной помадкой. И, может быть, с ванильным кремом. Ты знаешь что? Мне все равно, какие именно, потому что это КЕКСИКИ!
Нат: Сейчас ты не получишь ни одного.
Я: Ты маленькая с*чка!
Нат: А у тебя волосатая задница.
Я взрываюсь от смеха. Моя сестра такая пошлая. Люблю ее.
Я: Люблю тебя х
Нат: Снова врешь. Не могу дождаться, чтобы увидеть тебя. Даже несмотря на то, что ты лживая шлюшка!
Ухх, чувствуете любовь?
Беру сумки и качу их к моей спальне. Внезапно останавливаюсь, как вкопанная. Моргаю, затем отступаю обратно в коридор. Тряся головой, вновь захожу в спальню.
На моей кровати лежит мужчина. Прямо на моей кровати, распластанный, лицом вниз.
Мое сердце стучит.
Его спина двигается вверх и вниз. Знаю, что он спит. Мозг говорит мне позвонить копам, но если сделаю это, мне нужно быть уверенной, что я в опасности. Спящий мужчина на моей кровати не особо похож на угрозу. Задумываюсь на минуту, прежде чем вернуться на кухню и пойти к моей сумочке. Беру баллончик, телефон и возвращаюсь обратно в комнату.
У меня занимает целую минуту понять, что я приложила баллончик к уху, а телефон выставила вперед, как оружие. Гениально. Быстро меняю их местами и вхожу в спальню. Нога мужчины в носке свисает над ножкой кровати. Поднимая свою собственную ногу, я толкаю его в голень. Он ворчит, но не просыпается. Я снова толкаю на этот раз сильнее.
Раздается сонное:
— Ник, отвали.
Мое тело становится жестким.
Я знаю этот голос.
Мне действительно нравится этот голос. Какого черта но делает в моей квартире? В моей спальне? Я опускаю баллончик и прочищаю горло.
— Отвали, мужик. Я не шучу.
Я не беспокоюсь о любезностях:
— Сам отвали. Это моя квартира.
Его тело замирает. Без каких-либо слов он переворачивается, поднимает голову и хлопает ресницами.
— Хелен?
Ох, мужик, ты просто в ударе, мудак.
Я свирепо смотрю на него.
— Я Елена! Не Хелен!
Он выглядит очаровательно растрепанным. Его темно-коричневые волосы торчат на затылке, и он моргает сонными золотистыми глазами. Своими золотистыми глазами, которые выглядят красными от усталости или недосыпа. Мне не нравится это. Я хмурюсь, когда говорю:
— Ты пил?
На его лице появляется смущенное выражение.
— Что? Нет, я не пил.
— Тогда почему ты здесь?
Он осматривает комнату, собираясь с мыслями перед тем, как упасть обратно.