Сладкая месть
Шрифт:
И этот приказной тон, и перспектива провести ночь в холодном сарае не понравились Тягачу, но и особой обиды на метеоролога не имел: он сам бы не доверил бежавшему из колонии бандиту ночевать в избе вместе с собственной семьей. Прежде чем вынести тела убитых соучастников побега, он выгреб из их карманов деньги, остатки припрятанной от товарищей пищи и уж потом вместе с хозяином в полной темноте отнес и скинул трупы в небольшой овраг.
– Завтра перенесем в другое место, - заметил хозяин, - пусть зверье ими лакомится подальше от моего дома.
–
Хозяин согласно кивнул:
– Пойдем!
Труп Хорька последовал вслед за другими. Зайдя в избу, Тягач взял автомат и, несмотря на то, что метеоролог недовольно покосился, вытащил магазины из двух других, благоразумно не тронув автомат, находящийся теперь в руках у хозяина. В сопровождении хозяина они вместе со связанным Садко, неуклюже передвигающим ногами, прошли в сарай.
– Похоже, мы теперь с тобой в одной лодке, - попробовал завязать доверительный разговор Тягач.
Но хозяин резко произнес:
– Я так не думаю. Хотя и добро не забываю. Завтра поговорим. Спите! Утро вечера мудренее.
И он, не оглядываясь, вышел из сарая. Странно, но именно эту же фразу сказал час назад сам Садко. Воистину человек не знает своего будущего. Тягач, с силой рванув Садко в сторону, подсек его и заставил лечь на бок на подстилку из рваного одеяла и, связав ещё и ноги, прошел в угол и присел на короткий топчан. Он знал, что думы о грядущем дне и долгом пути домой не дадут ему уснуть.
Прошло не менее часа, прежде чем в эту ночь Садко решился с ним заговорить.
– Эй, Тягач, помоги повернуться на другой бок, а то все тело затекло.
Тягач, держась настороже и опасаясь ловушки, все же приблизился к Садко и, убедившись, что все в порядке, усадил Садко поудобнее. Затем достал табак, скрутил самокрутку, зажег и всунул в рот бывшему попутчику. Тот не сказал ни слова благодарности, молчаливо и жадно затягиваясь дымом. И это молчание волновало и тревожило Тягача, ожидавшего обвинения в предательстве. Он сам спросил:
– Чего не проклинаешь? Не говоришь, что я предал вас всех?
Садко докурил самокрутку, сплюнул окурок и только тогда равнодушно пояснил:
– А зачем языком болтать? Разве и так не все ясно! К тому же какое это предательство? Я давно уже знаю, что в этой жизни каждый за себя. Ты решил сыграть на стороне хозяина. Может быть, и правильно! Глядишь, и поможет тебе этот метеоролог. Кто знает. Или предаст, вот как ты меня. Ну ладно, давай пока отдыхать и думать!
– О чем думать-то?
– Да о жизни и смерти. О чем нам с тобой сейчас думать! Больше не о чем.
– Ишь ты, философ.
– Перед лицом вечности и забытья человек начинает мудростью наполняться. И почему только люди так не живут каждый день, словно он последний? Глупо живут и глупо умирают. Когда-нибудь, и может очень скоро, и ты, Тягач, в последние свои мгновения поймешь нечто важное, что и словами-то не выразить.
– А почему
– Не дури, Тягач. Тебе меня в живых оставлять никак нельзя. Я для тебя опасен. Вот и выходит, сколько ни сомневайся, а к утру все равно решишь меня кончить. Так что не мучайся понапрасну. Да и для меня это лучше: назад в зону, хоть и живым, я не пойду. А вот как тебе меня убить и в какой момент, я подскажу, ты уж будь добр - исполни!
Тягач помолчал. Садко был прав, но предстоящее дело ему было неприятно. Странно получается: он спас этого человека несколько дней назад и он же вынужден будет отобрать завтра утром у него жизнь. А может быть, в этом имеется какой-то скрытый смысл, пока ему непонятный?
Задремал Тягач только под утро. Но ненадолго. Он проснулся оттого что Садко окликнул его:
– Вставай, пора!
Он послушно встал и, подняв, поставил Садко на ноги. Затем разрезал веревки у него на ногах. И Садко некоторое время постоял раскачиваясь, ожидая, когда кровь вновь начнет циркулировать нормально в пережатых веревками венах и ноги обретут способность передвигать скованное путами тело. Через несколько минут Садко кивнул:
– Пойдем, я готов!
Тягач поймал себя на мысли, что у них все происходит наоборот: команды подает Садко как будто не он, а Тягач связан и находится под дулом автомата.
Они вышли на улицу и Садко кивком показал на сосну, растущую метрах в двадцати: "Кончишь меня вон там".
И сделал несколько шагов по направлению к избранному им самим месту гибели. Но тут же остановился и, повернувшись к Тягачу, спросил с внезапно вспыхнувшей надеждой:
– Слушай, а может быть, развяжешь и пойдем дальше вместе? Если выберемся, то у меня связи на воле длинные, есть где укрыться. Да и идти вдвоем легче.
Он посмотрел вопросительно на Тягача. На какое-то мгновение Тягача одолело сомнение, но он тут же отбросил жалость. В его планы никак не входило оставлять Садко в живых: этот монстр вряд ли ему простит переход на сторону метеоролога.
И, прочитав ответ в его глазах, Садко повернулся и пошел к сосне:
– Выстрелишь как раз у того дерева. Не раньше.
Но Тягач ждать не стал. Он, не раздумывая, выстрелил ему в затылок. А Садко, так и не додумав последних мыслей, свалился в пятнадцати шагах от выбранного им места кончины. Тягач наклонился, чтобы оттащить труп подальше.
– Давай помогу, - услышал он сзади и, оглянувшись, увидел метеоролога.
"Значит, следил хозяин за нами", - догадался Тягач. Но сейчас его это мало заботило.
Они отнесли тело Садко в низину. Яму в мерзлой почве копать было нельзя, и они бросили труп в глубокий снег. Предварительно Тягач вырвал из подкладки бушлата Садко пачку денег: "Да, Садко запасся на первое время солидно". Затем вернулись и перетащили сюда же трупы Хорька, Барана, Самурая.
– Ну вот и все, - спокойно произнес метеоролог.
– Теперь звери завершат их погребение.