Сладкая месть
Шрифт:
— Нет, я бы остановился, если бы ты только попросила об этом.
— Ты же сам однажды сказал: мы оба получали удовольствие друг от друга.
Он отвел глаза, стараясь не дать воли чувствам.
— Эти подарки лишь знак моей привязанности к тебе. Все дары, все сокровища мира не могут искупить мою вину. — Он провел рукой по ее тяжелым черным волосам. — У них есть и практическое назначение. Тебе же нужна достойная одежда.
— Мои скромные запросы можно было бы удовлетворить гораздо меньшим.
Мне только нужно понять свое положение.
— Мы в десятках миль от города. Мне было 6ы вполне достаточно несколько новых платьев.
— Мы в четырех тысячах миль от города, от Сити. А там, в Лондоне, тебе все это понадобится.
У Джоселин сжалось сердце.
— Лондон! Неужели ты собираешься уехать отсюда? Ты же только что засадил плантации. С ним все может случиться. Ты должен остаться здесь следить за делами.
— Речь идет о том, чтобы отменить твой приговор и снять пятно с твоего имени. Я считаю, что нам нужно отправляться в путь, как только мы будем готовы.
— А как же Фернамбуковая долина? Все твои усилия, весь труд?
Он снисходительно улыбнулся.
— Эти кусты кофе дадут плоды лишь через пять лет, не раньше. А самое тяжелое уже позади. Если в наше отсутствие руководить плантацией будут Пауло и Бертран, у нас есть все основания надеяться на успех.
— Но я не хочу ехать обратно в Англию. Я хочу остаться здесь.
Рейн нахмурился.
— А как же Броуни и Такер? Я думал, ты скучаешь по ним.
— Я… я скучаю, очень скучаю.
А если Так стрелял в тебя?
Джоселин ощутила, как ее охватывает паника. Она вспомнила дни, проведенные в Ньюгейтской тюрьме, о грязи и разложении.
— А что если дела пойдут не так? Если они тебе не поверят? Если снова посадят меня в тюрьму? — она всхлипнула. — Я не вынесу этого, Рейн, — еще раз.
Рейн сжал ее в объятиях.
— Я этого не допущу. Апелляционный суд поверит мне. Почему бы им не поверить? Я же сам тебя и обвинял. Я же и скажу им, что ты невиновна.
Она подняла на него глаза.
— В любой момент могут пробудиться твои прежние сомнения и подозрения. И они доведут тебя до того, что ты решишь, что я обманом заставила тебя мне поверить.
— Этого никогда не произойдет.
Но это может случиться, и Джо это понимала. Она не может себе позволить довериться ему. Господи, неужели он хочет заставить меня вернуться!
— Пока мы здесь, это не имеет значения, — сказала она. — Здесь я могу быть счастлива, даже если мне придется работать в поле. А в Англии может произойти все, что угодно, — я даже могу снова попасть в тюрьму. Я не могу, Рейн. Лучше мне умереть!
— Перестань, Джо! Я знаю, что ты мне не доверяешь. Да и как ты можешь мне доверять? Но я клянусь, что все улажу.
— Я не поеду. Ты сказал, что я не пленница. Ты сказал, что я гостья. А гостья не обязана повиноваться твоим приказам.
— Неужели ты не понимаешь, что я должен вернуться? Я никогда не собирался задерживаться здесь надолго. У меня есть другие обязанности. Мне нужно заботиться о сестре. Я должен вернуться домой, Джо.
И я хочу, чтобы ты была со мной.
— Нет.
— Пожалуйста, Джо. Не заставляй меня снова вести себя как негодяй.
— Я не поеду, Рейн.
Рейн отошел от нее, его челюсть напряглась, его лицо снова стало суровым.
— Пока твое дело не будет пересмотрено, ты отбываешь заключение под моим надзором. Мы возвращаемся в Лондон. Это окончательное решение.
— Всегда одно и то же, правда? Ты распоряжаешься, я повинуюсь.
— Черт побери, Джо, речь же идет о твоей жизни. Ты же никогда не была трусихой. Не бойся же и теперь.
Джоселин не ответила. Если смотреть на вещи так, как он, то Рейн был прав. Она не виновна в преступлении, за которое ее осудили, и даже если ей страшно при мысли о том, чем это может закончиться, она должна вернуться.
— А ты? — тихо спросила она, вглядываясь в его красивое лицо. Он загорел за время работы на солнце, а глаза его были похожи на дорогой коричневый бархат. — Если ты вернешься, твоя жизнь снова будет в опасности.
А если что-нибудь случится? Если он снова будет ранен? Если его убьют?
— Я не забыл об этом. Я убил полдня на то, чтобы понять, кто мог бы быть виноват в этом.
— И ты понял?
— Можешь быть уверена, что со временем я все выясню. Это еще одна причина, из-за которой я хочу вернуться.
Дрожь пробежала у Джо по спине, когда она подумала, что он снова будет подвергаться опасности. Может быть, если она будет рядом, она сможет ему помочь, убережет его.
Она подняла подбородок.
— Хорошо. Я сделаю так, как ты просишь.
Рейн сжал ее в своих объятиях. Пальцами она ощущала его ровное мощное сердцебиение. Ей было так хорошо. Господи, это просто как в раю. И в его надежных руках ее страхи понемногу успокоились.
— Ты не пожалеешь, Джо, — он зарылся лицом в ямку между ее шеей и плечом. — Я позабочусь о тебе. Я позабочусь обо всем. Обещаю тебе.
Но уже были обещания, и все они были нарушены. А на этот раз сама ее жизнь зависела от Рейна и от обетов, которые он сейчас давал.
Джоселин молилась о том, чтобы ее поступок оказался правильным.
— Добрый вечер, мистер Шрютенберг. Ваше сиятельство.
Прежде, чем Берт успел воспользоваться случаем, Рейн, одетый в золотисто-коричневый фрак, янтарного цвета жилет и светло-бежевые панталоны, взял Джоселин за руку и повел ее в столовую.