Сладкая мука любви
Шрифт:
Глава 4
На другое утро Эмма проснулась в совсем ином настроении. Ее манили к себе просторные равнины с волнами трав, которые неустанно гнал ветер. Энджел была явно не против как следует размять ноги, или скорее крылья, судя по тому, что в галопе она едва касалась копытами земли.
Однако потехе час, а делу время, сказала себе Эмма, надевая простую клетчатую рубашку и парусиновую юбку. Волосы она собрала на макушке в незатейливый «конский хвост».
«Вот бы Дереку посмотреть на меня сейчас!» – подумала девушка, глядя на свое отражение, и не удержалась от смеха. Он потерял бы дар речи… если бы вообще узнал ее. Ведь в таком виде она ничем не напоминала ухоженную, тщательно и со вкусом причесанную леди в воздушных шелках, которую не так давно он сопровождал на бал к Вандербильтам.
Последующие несколько часов были отданы бурной деятельности. Солнце едва поднялось над горизонтом, а Эмма уже хлопотала бок о бок с Коринной в общей столовой, где ковбои сидели за завтраком. Это было принято не на каждом ранчо, но Уин Маллой считал, что утро тех, кто на него работает, должно начинаться с плотной трапезы: яичница с ветчиной, жареные колбаски, тосты с мармеладом, консервированные персики и, разумеется, крепкий кофе. За завтраком последовали неизбежная уборка и мытье посуды, да и двухэтажный дом нуждался в постоянном внимании и уходе. Эмма нисколько не возражала против такого рода хлопот, а когда все было сделано, отправилась на птичник. Благодаря ее помощи Коринна намного раньше взялась за стирку и штопку.
В полдень девушка наскоро перекусила бутербродами, замесила тесто и переделала еще множество мелких домашних дел. Лишь во второй половине дня она решила, что на сегодня довольно трудов праведных, и отправилась седлать Энджел.
…Грунтовая дорога вилась между холмов, то ныряя в ложбину, то взбегая на склон, и воздух свистел в ушах, когда девушка быстрее ветра неслась верхом. Горы дремали в послеполуденном зное, сиренево-синие ближе к горизонту, буровато-зеленые поблизости. Рощицы и купы кустов стремительно проносились мимо. Запах лета и солнца пропитывал все вокруг, и невозможно было им надышаться. Разбросанные повсюду скалы скрывали за собой то лужайку алых маков, то несколько длинных стеблей крупных синих колокольчиков, то стайку диких астр, и все это вместе расцвечивало ковер травы яркими красками.
«Быстрее, быстрее!» – одними губами шептала Эмма, пока все вокруг не слилось в сплошной зеленый вихрь, несущийся мимо. Только горы – такие близкие на вид, а на деле такие далекие – все так же невозмутимо высились кругом.
Впереди блеснуло серебро бурливой речки, а чуть дальше виднелся водопад. Издалека он был похож на обрывок голубоватой ленты, и даже шума его не было слышно. Не было слышно ничего, кроме топота копыт и свиста ветра в ушах. А вверху раскинулось необъятное небо, распростерлось над головой, такое синее и сияющее, что все остальное, даже горы, казалось крохотным. Небо было шире и глубже, чем сто морей, вместе взятых.
Синее-синее небо.
Небо, трава, деревья, горы…
Свобода!
Эмма вдруг поняла, почему ей так хорошо, и засмеялась от сознания чистой радости бытия.
А потом раздался выстрел. Пуля просвистела совсем близко, ударила в скалу и отколола кусочек песчаника.
Девушка круто осадила лошадь, отчего норовистое животное поднялось на дыбы. Поспешно огляделась, но в первый момент ничего не увидела. Бросив второй, более внимательный взгляд вокруг, она заметила всадника, галопом удаляющегося за рощицу кедровника. К сожалению, он был слишком далеко, чтобы рассмотреть его внешность.
– Ну нет, тебе не уйти… – пробормотала она со смешанным чувством тревоги и гнева и повернула лошадь в ту же сторону.
Кедровник рос на небольшом пригорке. На ходу Эмма выхватила маленький «кольт» с перламутровой рукояткой, без которого ей не пришло бы в голову выехать из дому. Это был Запад – земля не только достойных ковбоев, но и людей вне закона.
Со взведенным курком, держа оружие наготове, девушка вихрем взлетела на взгорок, но всадник исчез. Просто исчез, и все тут. На мягкой травянистой земле могли бы остаться следы, но здесь кругом был камень да местами мох. Куда же он мог подеваться?
Ни следа покоя не осталось в душе Эммы. Ей казалось, что сам воздух пропитан угрозой. Напрягая слух, она помедлила в нерешительности и наконец спешилась в надежде, что таким образом удастся заметить хоть какой-то след. Прежде чем опуститься на колени, чтобы осмотреть каменистую землю, она еще раз внимательно огляделась. Никого. Только птицы перепрыгивали с ветки на ветку, беспечно насвистывая и уже забыв о вспугнувшем их выстреле. Белка скользнула по стволу, заставив Эмму вздрогнуть от неожиданности. Сердце заколотилось сильнее, и она не сразу расслышала…
Стук копыт.
Вот тут сердце, казалось, прыгнуло к самому горлу. Кто-то приближался через кедровник. Стиснув пистолет до боли в пальцах, Эмма приказала себе успокоиться. Внезапно густой подлесок расступился, и громадный гнедой жеребец вынес на открытое место Такера Гарретсона, склонившегося к самой гриве в бешеной скачке.
Эмма зажмурилась, уверенная, что сейчас будет затоптана насмерть. Она даже не подумала хотя бы отскочить в сторону. Однако ей лишь дунуло в лицо ветром, крепко пахнущим конским потом, – жеребец на полном скаку взял в сторону. Приоткрыв глаза, Эмма увидела, как взлетели из-под его копыт сухие иглы. В следующий момент он уже стоял как вкопанный, а Такер выскакивал из седла, как чертик из табакерки. Она вспомнила про пистолет лишь тогда, когда Гарретсон сделал длинный прыжок в ее сторону, словно хищник к добыче.
Инстинкт заставил девушку вскинуть оружие и прицелиться, но рука дрожала так сильно, что дуло ходило ходуном. Что с того? Чтобы сделать выстрел в упор, меткости не требуется.
– Ни шагу больше! – тяжело дыша, выкрикнула Эмма. Наверное, это прозвучало не слишком убедительно, потому что Такер даже не замедлил шага. Громадный, в линялой рубашке и пыльных джинсах, он несся на нее, как рассерженный бык.
– Стой!
Никакой реакции.
«Да он свихнулся!» – в отчаянии успела подумать девушка, но тут он налетел на нее, вырвал «кольт» и пренебрежительно швырнул куда-то в сторону. Потом схватил Эмму за плечи и хорошенько встряхнул.
– Ты что, совсем сдурела, Маллой?
Откровенная грубость его тона вывела ее из оцепенения, пробудила притихший было гнев. Она попробовала вырваться, но с тем же успехом можно было рваться из медвежьего капкана. Тогда Эмма изо всех сил пнула его носком ботинка в голень и с радостью отметила, что это возымело действие. Но радость сменилась страхом, когда глаза Такера заледенели.
– Дура бестолковая! – рявкнул он.
– А ты убери свои ручищи! – огрызнулась Эмма дрожащим голосом.
– Когда надо, тогда и уберу.