Шрифт:
Пролог
Девушка сидела в пустой комнате, из которой вынесли почти всю мебель, не считая кровати да старого кресла, и смотрела в одну точку невидящими глазами. Глэдис вернулась с похорон несколько часов назад, и с тех пор не сдвинулась с места, словно оцепенела, даже плакать уже не могла. Отец, которого похоронили сегодня на маленьком деревенском кладбище, был ей и другом, и советчиком, и ангелом-хранителем. Сколько помнила Глэдис себя, он всегда был рядом, заботился о ней и брате, помогал мудрым советом, утешал ласковым
Брат был старше Глэдис на десять лет, он давно покинул дом и поселился в Австралии, изредка навещая родных. Вот и сегодня Брайен приехал на похороны и прямо с кладбища поспешил в аэропорт, извинившись перед сестрой.
Глэдис растерянно огляделась, возвращаясь к реальности. Недаром говорят, беда не приходит в одиночку. Неделю назад хозяйка объявила, что выселяет их с отцом из коттеджа, который долгие годы был их домом. Отец за последнее время и без того сильно сдал, а после этого ужасного известия окончательно слег, и через несколько дней умер. Глэдис осталась одна, к тому же лишилась крыши над головой.
Чарльз Локвуд, отец Глэдис, всю свою жизнь работал шофером в поместье Редгрейвов. Коттедж принадлежал этой семье, и мистер Редгрейв не раз уверял своего преданного служащего, что он может считать его своим домом и ни о чем не беспокоиться. Правда, хозяин не подтвердил своих уверений строкой в завещании, и теперь его вдова, Линда Редгрейв, выставила Локвудов за дверь.
Глэдис медленно обошла дом, проверяя, все ли вещи собраны. Еще вчера она отвезла два чемодана друзьям, которые любезно согласились подержать у себя нехитрое имущество Глэдис до тех пор, пока девушка не устроится на новом месте.
Завтра она отправится в Лондон, чтобы начать новую жизнь, где никого не будет рядом, неоткуда будет ждать помощи и поддержки.
Глэдис отличалась сильным характером, она была не робкого десятка, и в свои девятнадцать уже вполне могла позаботиться о себе. Работа в небольшой фирме в соседнем городке нравилась ей, она даже поступила на бухгалтерские курсы, чем несказанно порадовала отца, но приходилось расставаться с прежней жизнью, поскольку все изменилось. Девушка надеялась, что в столице ей будет легче оправиться от ударов судьбы, она не сомневалась, что найдет хорошую работу и подходящее жилье.
Сегодня днем, собираясь на панихиду, она до последней минуты надеялась, что приедет Ларсон Редгрейв, сын хозяина поместья, в которого Глэдис была влюблена уже несколько лет. Ларсон уехал в Америку три года назад и с тех пор ни разу не навестил родные края, но это ничуть не повлияло на чувства Глэдис. Она изо всех сил старалась забыть его, но тщетно. А теперь он стал единственным человеком, который мог бы вернуть ее к жизни.
Глэдис обреченно вздохнула, осознавая наивность и безнадежность подобных мыслей. Ларсон наверняка и думать забыл о дочери шофера, с которой дружил когда-то в юности.
Сняв со стены любимую фотографию отца, Глэдис вновь подумала о завтрашнем дне, и решимость покинула ее, померкнув перед страхом неизвестности…
1
Итак, еще один неудачный день за эту неделю сплошного невезения. Глэдис села на край кровати, настроение было ужасным. Неужели неприятностям не будет конца? — подумала девушка. — Судьба нередко жестока, но должен же быть какой-то предел? Как говорится, жизнь полосатая, и после бед и потрясений должно наступить наконец хоть какое-то просветление!
Глэдис давно не покидало ощущение, что она падает в глубокий колодец, но конца не видно. Поначалу она даже не пыталась сопротивляться — просто не было сил. Но в последнее время безысходность собственного положения стала невыносимо раздражать. Она изо всех сил старалась гнать прочь тяжелые чувства и мысли, но ничто не приносило облегчения.
Вот и сейчас она чувствовала себя просто ужасно, осознавая тщетность жалких усилий: преодолеть свалившиеся на нее за последние шесть месяцев несчастья невозможно.
Глэдис подняла голову, увидела свое отражение в зеркале и тут же отвернулась — зрелище было не из приятных.
Она и так прекрасно знала, что выглядит ужасно. Глэдис перестала за собой следить, волосы, хотя и аккуратно причесанные, потеряли блеск и пышность, лицо изможденное и усталое… В общем, смотреть не на что. Она ничего не могла с собой поделать, даже когда пыталась появляться на людях улыбчивой и спокойной. Получалась гримаса, которая на окружающих производила неприятное впечатление.
Глэдис тяжело вздохнула и достала из сумочки плитку шоколада. Медленно разворачивая обертку, она тщетно пыталась отогнать тяжелые мысли. Потом начала усердно жевать шоколад, это помогало не расплакаться. В детстве она научилась сдерживать таким образом слезы, которые то и дело наворачивались на глаза в самые неподходящие моменты. Теперь это вошло в привычку. Но остались ли еще слезы, чтобы оплакать свое горестное положение?
Ну вот, я все бросила: и родной город, и занятия по бухгалтерскому делу, и место стажера в фирме, думала Глэдис. Приехала сюда, в Лондон, в надежде, что найду теплое местечко и заработаю кучу денег. Ничего такого не нашла, едва пристроилась на сомнительную работу и ту только что потеряла. Что теперь делать?
Все-таки Глэдис не хотелось считать свое положение безнадежным. Может, и к лучшему, что она потеряла эту дурацкую работу? Ей так там не нравилось…
Да кем она там была? Просто девочкой на побегушках, выполняющей идиотские поручения, за которые никто другой не брался. Но, как ни крути, это был хоть какой-то источник дохода, и что ждет ее теперь? Долго ли можно протянуть без средств к существованию? Как оплачивать счета? Что сказать квартирной хозяйке? Ответ на эти вопросы сводился к одному весьма неутешительному выводу — она скоро останется не только безработной, но и бездомной. Неужели ее удел — скамейка в парке?