Сладкая неволя
Шрифт:
— Когда ты перестаешь жалеть себя, с тобой очень хорошо и легко. Это как глоток свежего воздуха.
Освежающая Глэдис! Что-то новенькое. Других ощущений она не вызывает — она не сексапильная Тельма, которая просто создана для таких мужчин, как Ларсон. Он только кажется холодным и неприступным, хотя любовник наверняка страстный. Но принадлежит Тельме, Глэдис его совсем не интересует. Наивная, молодая и неопытная. Глоток свежего воздуха! Не то, что тонкий ум и умопомрачительная внешность… Все больше она уверялась
— Понимаешь, хорошо, что ты именно такая. Так ты была воспитана, — говорил ей Ларсон, стоя так близко, что у девушки кружилась голова. — Тебе надо благодарить отца за это.
Глэдис почувствовала ком в горле и опустила глаза. Мысль об отце вызвала приступ горечи и тоски.
— Я знаю, — пробормотала она. — По маме я почти не скучала. А он был для меня всем, не могу поверить, что его больше нет и никогда не будет. Я столько не успела сказать ему…
Как ни пыталась Глэдис сдержать слезы, они сами покатились по щекам. Наверное, не надо было говорить об отце, но ей необходимо было высказать то, что слишком долго хранила в душе.
— Понимаю, Глэдис, — тихо проговорил Ларсон. — Но он же не исчез без следа, он в твоей памяти навсегда.
Сквозь слезы девушка пробормотала:
— Прости…
— За что? — удивился он.
Глэдис поспешно вытерла слезы и всхлипнула.
— За то, что я такая плакса.
Он ничего не сказал на это, просто притянул ее к себе и нежно обнял. Глэдис уткнулась носом ему в грудь, даже не думая в этот момент о том, что это Ларсон Редгрейв. Ей действительно стало легче от поддержки, которой она была лишена долгое время. Она слышала, как бьется его сердце, и пыталась успокоится. Ларсон гладил девушку по голове и шептал:
— Тише… все… все, тише…
Вдруг Глэдис словно очнулась, осознала двусмысленность ситуации и почувствовала — или ей только показалось? — неладное. Она отстранилась и, не глядя на Ларсона, проговорила:
— Извини меня, — и попыталась усмехнуться.
Ларсон не выпустил ее из своих рук, только ослабил объятья. Теперь она явственно ощущала тепло его ладоней на спине. Боже, вдруг он почувствует, как бешено колотится ее сердце?
— Перестань, тебе надо было выплакаться. Ничего такого. — Он улыбнулся, и Глэдис попыталась сделать то же самое.
Его губы были так близко, что Глэдис могла думать лишь о том, чтобы он ее поцеловал. От этой мысли ее бросило в дрожь.
В этот момент Ларсон наклонился и осторожно коснулся губами ее лба. Вот это поцелуй! Так обычно целует ее местный викарий. Глэдис попыталась представить на месте высокого и статного Ларсона маленького полного священника, надеясь, что это поможет ей отвлечься от опасных мыслей, но в голове было только одно — ее обнимает Ларсон Редгрейв. Пусть даже ради того, чтобы просто утешить.
— Тебе лучше? — раздался словно издалека голос Ларсона.
— Да, спасибо. Гораздо лучше.
Глэдис едва могла говорить. Она попробовала высвободиться, но он не разжимал объятий. Думает, что она упадет без его поддержки? На самом деле у нее действительно слегка подкашивались ноги и голова кружилась. Наверное, это из-за того, что она поддалась минутной слабости и расплакалась. Любой человек после такого слабеет. Определенно, ее состояние чисто психологического свойства, и Ларсон тут вовсе ни при чем. Глэдис постаралась собраться.
— Ну и хорошо, — сказал он. — И запомни: горе лучше выплакать, чем держать внутри. Что бы ты обо мне ни думала, в чем бы ни обвиняла, какими бы необоснованными ни были твои претензии, я всегда относился и отношусь к тебе с пониманием и терпением. Так что не надо стесняться своих чувств.
Значит, он готов стать ее утешителем? И только? Глэдис с сожалением подумала, что ей хотелось бы гораздо большего. Она тяжело вздохнула и посмотрела на Ларсона. Глаза их встретились.
— Да, ты прав, — проговорила она.
Глэдис мысленно умоляла Ларсона оставить ее в покое. Это же невозможно — она чувствует его всем телом, никак не может унять дрожь…
— Значит, ты согласна со мной? Надо отметить этот день в календаре! — И он рассмеялся.
Глэдис опустила глаза, не в силах больше смотреть на него… А Ларсон вдруг опять поцеловал ее в лоб, а потом, приподняв лицо за подбородок, в губы — легонько, едва касаясь.
Так целовать можно только девушку, у которой подавленное настроение. К сожалению, для него она лишь бедное расстроенное дитя. Глэдис попыталась опять представить на месте Ларсона священника… Мог ли тот утешать кого-то подобным образом? Боже, как глупо!
И в этот момент Ларсон поцеловал ее по-настоящему.
Глэдис затрепетала в его руках, не веря происходящему. Ощущение, нет — вкус его губ поразил ее, она отвечала, потрясенная невероятным блаженством, охватившим ее. Она прильнула к нему всем телом, испытывая приступ страстного желания…
Ларсон провел ладонями по спине девушки. О, если бы он расстегнул рубашку, стал ласкать ее грудь… Глэдис закрыла глаза, мысли ее перепутались. Она понимала, что ничего подобного делать нельзя, это опасная игра, и в то же время хотела продолжения…
Но все решил Ларсон — он отпустил ее и резко отстранился, не сводя с девушки затуманившегося взора. Они смотрели друг на друга некоторое время, тяжело дыша.
— Я думаю, — произнес Ларсон хриплым голосом, — тебе пора идти спать.
Он отошел к окну и стоял молча, повернувшись к Глэдис спиной. Наверное ждал, когда она уйдет.
Она же была не в состоянии сдвинуться с места, произнести хотя бы слово. Глэдис никогда еще не чувствовала себя такой униженной и подавленной.