Сладкая правда и горькая ложь
Шрифт:
– Все понятно! – хмыкнула Ольга. – У Павла дела наладились, он издается каждые три месяца, его книги бьют все рекорды, а ведь когда-то все было наоборот. Ты же помнишь? Что с тобой происходит, Катя?
Конечно, Катерина все помнила. Восемь лет назад именно в этом кабинете она познакомилась со своим будущим мужем, тогда еще начинающим писателем Павлом Даниловым (правда, издается он под псевдонимом Павел Дэн), и в тот момент ее успехи были гораздо более впечатляющими. Катя уже имела пять изданных книг, одна из которых была даже экранизирована известной кинокомпанией. Правда, сценаристы переврали
– Павел нашел свою нишу. – Ольга встала из-за стола, подошла к кулеру и наполнила стаканчик водой, а затем подала его Катерине. – Я очень уважаю вашу семью, тебя и Павла, и именно поэтому прошу тебя взять небольшой тайм-аут.
Катерина приняла стакан трясущимися руками и залпом его осушила.
– Тебе надо как-то взбодриться, что ли! – Ольга села в кресло, стоявшее рядом. Теперь, когда между ними не стоял огромный редакторский стол, Катерина уже не чувствовала себя такой униженной. – Съезди в путешествие, как-то развлекись! Ну, что интересного может написать женщина, которая сутками сидит дома?
Вопрос остался без ответа, Катя сидела, понурив голову.
– Так что же она тебе все-таки сказала? – Павел уже положил отбивные на сковороду, и в кухне витал вкуснейший аромат жареного мяса.
Катерина мотнула головой, словно пытаясь прогнать грустные мысли:
– Она сказала, что мне надо взять паузу. И еще тебя в пример привела, мол, у тебя с идеями все в порядке, в отличие от меня.
Павел был автором мужских романов с роковыми блондинками, жестким сексом и нерушимой дружбой «пацанов». Его последняя книга «След одинокого волка» была успешно экранизирована, и одноименный сериал получил такие высокие рейтинги, что телекомпания ННВ решила снять продолжение. И написание сценария доверили Павлу.
– Ну, Ольга в чем-то права, – мужчина самодовольно улыбнулся, – тебе действительно не хватает жизненной энергии, ты как-то застоялась, вернее, засиделась в четырех стенах. Тебе надо больше двигаться, кстати, может, и правда отпуск?
Катерина молча наблюдала за манипуляциями разглагольствующего мужа: вот он перевернул отбивную, прижал ее лопаткой, обжарил, снова перевернул, убрал на блюдо, положил следующий кусок. Катю внезапно затошнило и есть совершенно расхотелось.
– Но ведь ты тоже постоянно сидишь, – она чуть не сказала – «торчишь», – дома, и у тебя получаются интересные книги? Может быть, дело в чем-то другом?
Павел дружил с одной желтой интернет-газетенкой, откуда ему сливали все самые жареные новости, как говорится, из первых рук. Убийства, изнасилования, расчлененка, нерадивые мамаши и их мутирующие сожители – вся эта информация тщательно обрабатывалась Павлом и ложилась в основу очередного «забойного» романа для «крутых» мужиков.
– Катя. – Павел поставил перед женой тарелку с дымящейся отбивной. – Может, после отпуска подумаем о ребенке? – Он достал из холодильника нарезанный лимон и зелень, положил их жене в тарелку. – Мне кажется, ты прости, конечно, но книги – это не твое. Ты исписалась. Имеет ли смысл продолжать упорствовать?
Катя вспыхнула и посмотрела на мужа с ненавистью:
– Ты что такое говоришь? Ты же знаешь, что для меня значат мои книги! Я пишу их не ради денег и славы, а потому что просто не могу не писать.
– Да уж, какие тут деньги и слава! – Павел рассмеялся, отвернулся к плите и поджарил парочку отбивных для себя. – Ты зря так протестуешь. Вместо того чтобы писать книги, которые у тебя все равно не получаются, лучше бы стала мамой. Ведь предназначение женщины в том, чтобы рожать, а тебе уже 35 лет, давно не девочка.
Катерина сидела молча с пылающими щеками, никогда за восемь лет совместной жизни Павел не говорил ей таких вещей. Конечно, он уже пару лет недвусмысленно намекал на продолжение рода и рождение наследников, но подобных высказываний о ее книгах он никогда себе не позволял. Катя почти не верила своим ушам, ведь в самом начале их совместной жизни они все решили: никаких детей, они оба творческие люди и заводить потомство при таком раскладе не самая удачная мысль. Семья, в которой муж и жена писатели, сама по себе сложная конструкция, но им как-то удавалось все это время обходиться без зависти и соперничества, может, потому, что жанры у них были разные, а рейтинги почти одинаковые, и делить было нечего. А когда дела у Павла пошли резко в гору, она так за него радовалась…
– Я не хочу есть! – Катерина отодвинула тарелку и ушла из кухни в свою комнату – у нее и Павла были свои отдельные комнаты, чтобы они не мешали друг другу работать. Села за компьютер.
«Ольга говорит, что я выдохлась, а муж, вместо того чтобы меня поддержать и вселить уверенность, наоборот, предложил мне бросить эту ерунду и заняться рождением наследников». Катерина облокотилась на стол и закрыла лицо руками, она прекрасно помнила разговор с Павлом после того, как он сделал ей предложение.
– Ты понимаешь, что я не хочу детей? Не хочу от слова «совсем», – сказал тогда Павел.
Катерина была молодая и звонкая, легкая на подъем и безумно счастливая, потому что любимый парень позвал ее замуж.
– Я очень люблю тебя и готов быть с тобой, как говорится, в болезни и в здравии, но только без младенцев.
– Конечно, – согласилась Катя.
Павел тогда порывисто ее обнял и прижал к себе.
– Мы с тобой оба творческие люди, молодые, влюбленные и свободные, я тоже не хочу детей и тебя в этом плане понимаю, – заверила его она.
Теперь прошло восемь лет, и, насмотревшись на сопливых детишек своих друзей, Павел завел совсем другую шарманку. А Катя никогда не любила и не хотела детей, и при одной мысли об огромном животе и вечно орущем младенце ей хотелось удавиться. Катерина полагала, что лучше вообще не рожать детей, раз ты их не любишь, чем родить «под давлением общественности», а потом испортить жизнь и себе, и ребенку.
До сегодняшнего дня Катерина лишь отмахивалась от настойчивых предложений мужа о пополнении в семье, но нынче он практически поставил вопрос ребром: рожай! Но и это было не самое обидное. Катя понимала, что за восемь лет мировоззрение у Павла могло кардинально поменяться в отношении темы деторождения, но зачем он так о ее книгах?