Сладкая правда и горькая ложь
Шрифт:
Катя тяжело вздохнула. Получается, что сейчас он ей прямо сказал, что она никудышный писатель и лучше бы ей стать классической домохозяйкой при успешном муже. От этой перспективы Катерине становилось дурно… Но, с другой стороны, не разводиться же с мужем из-за этого?
– Ты зря обиделась. – В комнату вошел Павел, в одной руке у него была тарелка с отбивными, а в другой он держал два бокала с красным вином, которое было готово вот-вот пролиться.
– Давай помогу! – Катя бросилась к мужу и взяла у него из рук бокалы. – Вино в обед? Не рано? – Она улыбнулась вымученной улыбкой.
– Для такого разговора самое то! – Павел поставил тарелку на стол. – Может, обсудим все спокойно?
Катерина сделала чудовищно большой
– Ну, давай!
Павел сел в кресло, которое стояло в комнате Катерины у окна: она любила поздно вечером любоваться огнями ночного города, хотя это, наверное, было весьма банально. «Я самая банальная тетка», – с тоской подумала Катя и выжидающе посмотрела на мужа – мол, давай, начинай. И Павел начал.
– Катя, ну, давай поговорим начистоту. – Мужчина тепло улыбался, а у Катерины от этой улыбки кровь застыла в жилах. «Сейчас он скажет, что пора признать свое поражение и достойно выйти из игры, это как раз его словесные обороты».
– Тебе надо признать поражение. – Павел задумчиво крутил в руках бокал с вином, он словно давал очередное интервью для передачи о молодых и талантливых писателях. – Ну, не получилось из тебя великого писатели, и что? Разве в этом смыл жизни?
– А в чем? – спросила Катя внезапно осипшим голосом, ей отчаянно хотелось плакать, и она снова сделала глоток из бокала.
– Для женщины смысл жизни в семье, в детях.
– Мы же с тобой договаривались о детях в самом начале! – Катя так и не притронулась к отбивной, а вино на голодный желудок быстро ударило в голову. – Ты словно впервые слышишь о том, что я не хочу детей!
– Но, милая. – Павел даже не смотрел в ее сторону, он продолжал задумчиво изучать городской пейзаж за окном. – Ты же не ребенок, ты взрослая женщина и должна понимать, в твоем-то возрасте, что любому нормальному мужчине необходимо продолжение рода. Мне нужен сын! Я хочу передать ему свой талант, свои гены.
– А если будет девочка? – Катерина не справилась с эмоциями, и слезы потекли по ее щекам, она быстро их смахнула и порадовалась, что Павел так и не повернул к ней голову.
– Значит, родим второго мальчика! Или третьего! – Павел был в восторге от своей идеи. – Ты мне нужна, необходима как мать моих детей. Ты хороший человек, красивая женщина, но, скажем прямо, бездарный писатель.
– Прекрати! – взвизгнула Катя и вскочила на ноги.
От ее пронзительного крика Павел вздрогнул и пролил на себя вино.
– Прекрати так говорить! – Екатерина захлебывалась слезами. – Если у меня сейчас сложный период и я не могу написать ничего путного, это не значит, что я бездарность! Да как ты… Ты, ты, который должен был меня поддержать, как ты смеешь так говорить!
Катерина выскочила из комнаты, в коридоре схватила сумочку, обулась и выбежала из квартиры куда глаза глядят.
Глава 2
Они не разговаривали уже три дня, и это был самый большой срок полного безмолвия за все восемь лет брака. Катерина никак не могла простить мужу его слова о своей бездарности, она словно проглотила горячие угли, которые теперь жгли ей душу, и потушить этот пожар не получалось. Три ночи она провела у себя на диване, не сумев заставить себя лечь в супружескую постель. Катерина ничего не писала в это время, она даже не включала компьютер, просыпалась рано утром и уезжала на весь день на дачу, благо у нее имелось место, где можно было ото всех спрятаться. Чем занимался в эти дни Павел, она не знала и, наверное, пока и знать не хотела, слишком сильна была ее обида. К тому же слова мужа о продолжении рода до тех пор, пока она не подарит ему наследника, повергли Катю в ужас: она на одного-то ребенка еще не согласилась, а Павел уже размечтался о целом детском садике!
Катя бродила по саду, закутавшись в старую шаль: по утрам было довольно холодно – в начале августа порой бывает странная для лета погода. Участок назывался дачей чисто номинально: кроме скромного домика и практически диких, неухоженных яблонь, на нем ничего не было. Они с Павлом ничего и не сажали. Это было место, куда можно сбежать от надоедливого города и благ цивилизации. Правда, раньше они всегда уединялись здесь вдвоем…
«И что же мне делать?» – Катерина опустилась на складной стул, который сама же и вытащила из домика. Она лениво рассматривала безлюдную сельскую дорогу – дача была по случаю куплена в полуразвалившемся колхозе, расположенном всего в двадцати километрах от города. На своей машине Катерина добиралась сюда за час и уже была вне зоны доступа, потому что Интернета здесь не было, а сотовый ловил с грехом пополам. От деревеньки колхоза «Заветы Ильича» осталось несколько домов в конце улицы да один чисто сельский продуктовый магазин, где можно было купить привозной хлеб и спички. Деревенька была тихая, здесь остались одни старики да парочка вот таких же заезжих горожан, которые позарились на дешевые домики.
Конечно, где-то в глубине души Катя всегда ждала вот такого разговора о детях, но все-таки надеялась, что ее Павел окажется умнее тех самовлюбленных типов, которым непременно надо продолжить свой царский род.
Он очень изменился за последние два года. Катерина безразлично рассматривала пустую, заросшую бурьяном улицу, по которой бегала и громко тявкала местная дворняжка. После выхода его «Волка», как Катя называла роман «След одинокого волка», и обрушившейся на Павла славы и больших гонораров он сильно изменился. Купил себя неподъемную по меркам их семьи иномарку в кредит, а старенький «Опель» отдал жене, на нем Катерина сейчас и ездила. Оборудовал свой кабинет новым компьютером, купил дорогущее кожаное кресло и завел мещанскую привычку пить дорогое вино с утра. Катерина, искренне любившая мужа, смотрела на все эти выходки «новоявленной звезды» с умилением: так наблюдают за маленькими девочками, которые надевают себе на голову наволочку и провозглашают себя невестой-принцессой. Она прекрасно понимала, что у Павла кризис среднего возраста, помноженный на легкую форму звездной болезни, и даже как-то особо по этому поводу не парилась. И оказывается, зря! Похоже, звездная болезнь ее мужа приобрела острую форму, раз он решил передать свои гениальные гены именно сыну (раньше ее муж в шовинизме замечен не был) да еще и оскорбил ее обвинением в бездарности. Вот именно это и обидело Катю больше всего. Оказывается, ее муж не то что в нее не верит, он твердо убежден, что она посредственный писатель!
– Он прямо так мне и сказал! – вслух пробормотала Катерина, до сих пор не переварившая слова мужа. – Просто взял и сказал: «Катя, ты бездарность!»
Катерина никогда так не думала ни про себя, ни про своего мужа, она была твердо уверена в том, что они оба талантливые писатели, и всегда поддерживала эту веру в Павле. Ведь и у него не всегда дела шли так гладко, были и периоды застоя, и откровенно неудачные книги. И когда Пашка опускал руки, она всегда была рядом!
– Как он мог! – Обида никак не хотела проходить, а жить с раскаленными углями в груди Катя пока не умела.
Надо чем-то заняться! Катерина решительно встала, она знала: чем больше времени проведешь в обиде и унынии, тем сложнее будет вернуться к нормальной жизни. Конечно, Катя не допускала мысли о том, что ей придется проститься с книгами навсегда, это предложение Павла звучало настолько бредово, что она его даже не рассматривала. С другой стороны, ее выпускающий редактор Ольга Медлякова была права, она растеряла тот самый азарт, вкус к жизни, интригу, живые ноты, которые раньше делали ее книги интересными. Значит, надо взять перерыв и найти какой-то способ вернуться в реальную жизнь и испытать неподдельные эмоции. Что же касается настойчивого предложения мужа о продолжении его гениального рода, то после такой ссоры Катерина была меньше всего расположена к осуществлению этого плана.