Сладкая улыбка зависти

Таро Марта

Кочубей никак не мог решиться назвать вещи своими именами, а фрейлина не хотела ему помогать. Её лицо посуровело, и улыбка больше не играла в глазах. Молчание становилось всё тягостнее, и Кочубею показалось, что он выглядит нашкодившим мальчишкой. Наконец Орлова соизволила произнести:

– Я давно знаю её императорское величество. Елизавета Алексеевна скорее умрёт, чем причинит вред своему супругу. К тому же императрица, хоть и отдаёт свои личные деньги на благие дела, но не настолько стеснена в средствах, чтобы расплачиваться за ворожбу кольцами и пудреницей.

Граф

повеселел: в этой опасной ситуации у него появился настоящий союзник. Теперь осталось добиться того, чтобы Орлова взялась за это дело.

– Вы поможете мне, Агата Андреевна? Я ведь дров наломаю, если сам к императрице полезу.

Но фрейлина мириться не спешила. Спросила иронично:

– Так чего же вы от меня хотите? Чтобы я нашла при дворе убийцу этой француженки или чтобы выяснила, кто и на кого заказал приворот?

Да уж, не в бровь, а в глаз! Язык у Орловой оказался змеиным, но деваться Виктору Павловичу было некуда, и он сдался:

– Мне будет достаточно подтверждения, что ни императрица, ни дамы из её окружения не совершали ворожбы против государя.

Орлова явственно хмыкнула:

– Тогда уж «за»! – Увидев непонимание в глазах графа, она засмеялась: – Мужчину привораживают к себе, какое уж тогда «против»…

– Ну, вы меня поняли! – рассердился Кочубей и строго напомнил: – Однако вы так и не ответили на моё предложение.

– Разве? – удивилась Орлова. – Знаете, Виктор Павлович, давайте сделаем так…

Фрейлина принялась излагать свой план. Раздражение и обида Кочубея постепенно растаяли, и вскоре он покинул Павловск в прекраснейшем расположении духа, а Орлова отправилась собирать вещи (она перебиралась в Зимний дворец). Уезжая, граф сказал главное: сроку у них – всего неделя.

«С чего же начать? – спросила себя Агата Андреевна, устроившись на подушках дворцовой кареты. – Я же вчера видела всех подозреваемых на балу у Лавалей. Там ещё случилось что-то особенное, связанное с фрейлинами».

Она попыталась вспомнить вчерашнее происшествие, вызывая в памяти лица фрейлин. Струдза так и простояла весь вечер рядом с Елизаветой Алексеевной, а вот княжна Туркестанова и некрасивая камер-фрейлина нашли себе кавалеров. Варвара танцевала с молодым Голицыным, но кто же пригласил Сикорскую? В памяти всплыли светлые волосы и породистое лицо. Кем был этот щеголеватый красавец?..

За окном экипажа поплыли улицы российской столицы. Хорошо, что добрались засветло: надо ещё многое успеть, времени-то – совсем в обрез.

Глава седьмая

Сергей Курский

Тремя днями ранее

До утонувшей в ледяном дожде российской столицы князь Сергей добрался на удивление быстро. Сразу после выхода из устья Темзы в паруса его корабля подул попутный ветер, и барк легко, будто скользя, полетел по свинцовым волнам Ла-Манша. Это везение не оставило путешественников ни в Северном море, ни в Балтике, и на пятый день корабль вошёл в чёрно-синие воды Невы.

В Петербурге Курский не показывался два

года, хотя ему казалось – все двадцать. Впрочем, большой разницы не было: в столице изменений не наблюдалось. Петербург был по-прежнему горд, прекрасен и холоден, как вечные льды Севера… Может, хоть в министерстве какие-то новации? Иначе зачем его вызвали? Граф Ливен, передавая Сергею предписание, удивлённо спросил:

– Вы ожидаете перевода?

– Нет, ваше высокопревосходительство, я даже не представляю, с чем может быть связан этот вызов.

– Я, конечно, понимаю, что молодой человек должен делать карьеру, – вздохнул посланник, – но мы с супругой привыкли на вас рассчитывать…

Курский, как мог, успокоил своего начальника и отплыл в Россию на первом же корабле. И вот наконец Петербург. Что за сюрприз ждёт здесь Сергея?

У князей Курских в столице не было собственного дома, и Сергей собирался остановиться в доме старшей сестры. Соня потеряла мужа под Аустерлицем и с тех пор считала своей миссией материнство. Младшего брата она пыталась опекать так же, как и своих дочерей. Сергей сестру искренне любил, смотрел на её причуды сквозь пальцы и теперь с радостью ждал встречи.

Курский поднялся на крыльцо облицованного серым гранитом трехэтажного дома. Простой и лаконичный, он выделялся изящной красотой даже среди дворцов Английской набережной. Почтительный лакей открыл Курскому дверь и принял шинель.

– Что графиня, дома? – осведомился Сергей.

– Как же-с, изволят вашу светлость ожидать…

Князь поспешил в большую гостиную первого этажа. Соня устроилась в нише высокого окна и читала письмо. Бледный отсвет осеннего утра золотил белокурую голову сестры, и Курский с грустью заметил проблески седины в её проборе. Услышав шаги, Соня подняла голову и просияла.

– Слава богу, ты приехал пораньше! – воскликнула она и кинулась брату на шею.

Сестра забросала Сергея вопросами о дороге и самочувствии, о его бледности и худобе, но потом опомнилась и вспомнила о деле:

– Как удачно всё складывается! Я устрою тебя здесь, а сама уеду к родителям. Думаю отправиться морем, иначе осенние дороги меня просто убьют. Корабль на Неаполь уходит послезавтра…

– Погоди! О чём ты? Мы бог знает сколько не виделись, а ты хочешь меня сразу бросить?

– Ох, прости великодушно! Просто у меня голова кругом идёт от всех забот, – повинилась Соня. – Но я всё равно безумно рада тебя видеть, и ты прекрасно это знаешь.

– Но объясни, к чему такая спешка – что-то случилось? Мне мама ничего не писала…

– Вот письмо, только что принесли, и это уже второе за неделю. А ты свои, наверное, просто не успел получить: уже уехал из Лондона, когда они пришли. У папы открылось кровотечение, и наши родители переезжают с побережья на озеро Комо. Там появился новый врач, доктор Шмитц, мама пишет, что он ставит на ноги даже самых безнадёжных. Но его условие – пациент должен жить в горах. Родители просят меня приехать. Боятся! С ними живёт Мари, да и жених моей дочки должен помочь с переездом, но мама стоит на своём – хочет, чтобы приехала я.