Сладкие объятия
Шрифт:
Дальше этого он не смог увидеть.
Он спросил:
— Что вы будете делать? Когда вернетесь в Лондон? Я хочу сказать, когда все это закончится и забудется?
— Не знаю.
— У вас не было никаких планов?
— Она отрицательно покачала головой, но не сразу.
— Наметьте что-нибудь, — ласково сказал он. — Хорошее.
Глава 10
Решили, что обратятся к Пепе, мужу Марии, и спросят, не сможет ли он отвезти Селину в аэропорт. Официально Пепе не был таксистом, но время от времени
На это не потребовалось много времени. Она приняла душ и надела брюки Джорджа, которые Хуанита так любовно уменьшила, полосатую рубашку и холщовые туфли, которые купила в магазине Марии. Свое отличное шерстяное платье она уже завещала Хуаните, чтобы стирать им пыль, а бикини было такое маленькое, что без проблем уместилось на дне ее сумочки. Вот и все. Она причесалась, положила пальто на ближайший стул и нехотя, потому что ей не хотелось разговаривать, вышла на террасу, где Фрэнсис снова разлеглась в шезлонге. Глаза у нее были закрыты, но, когда она услышала шаги Селины, она открыла их и повернула голову, наблюдая за тем, как Селина садится на стену террасы, повернувшись к ней лицом.
— Собрались? — спросила она.
— Да.
— Быстро.
— У меня не было одежды. Я потеряла чемодан. Его ошибочно отправили в Мадрид.
— Такие ошибки то и дело случаются. — Она выпрямилась и потянулась за пачкой сигарет. — Курите?
— Нет, спасибо.
Фрэнсис закурила:
— Надеюсь, вы не думаете, что я лезу в чужие дела, выставляя вас отсюда таким образом.
— Нет. Мне все равно надо было возвращаться. Чем раньше я попаду домой, тем лучше.
— Вы живете в Лондоне?
— Да. — Она выдавила из себя: — Квинз-Гейт.
— Как чудесно. Вам понравилось в Сан-Антонио?
— Было очень интересно.
— Вы думали, что Джордж ваш отец.
— Я думала, что он мог бы им быть. Но я ошиблась.
— Вы прочитали его книгу?
— Я не очень внимательно ее читала. Но прочитаю, когда вернусь домой. Тогда у меня будет время. — Она добавила: — Она очень популярна.
— О, конечно, — сказала Фрэнсис.
— А вам она понравилась?
— Да, понравилась. Свежо и оригинально. — Она сильно затянулась и стряхнула пепел на пол террасы. — Но больше он не напишет.
Селина нахмурилась:
— Почему вы так говорите?
— Потому что думаю, что у него нет самодисциплины, чтобы приступить ко второй книге.
— Ему сказали, что у него творческий застой.
Фрэнсис рассмеялась:
— Послушайте, дорогая, именно я ему это и сказала.
— Если вы думаете, что он не способен написать вторую книгу, то зачем же вы сказали, что у него творческий застой?
— Ну, потому что он был подавлен, а я пыталась его приободрить. Джорджу нет необходимости писать. У него есть деньги, а тяжкий труд сочинительства просто так не стоит и выеденного яйца.
— Но он должен написать другую книгу.
— Почему?
— Потому что он согласился. Потому что издатель ждет ее. Ради него самого.
— Это все чушь.
— Вы не хотите, чтобы он продолжал писать?
— Чего я хочу или не хочу — несущественно. Я просто выражаю свое мнение. Послушайте, милочка, у меня картинная галерея. Я все время занимаюсь капризами, художниками, настроениями. Я просто не считаю Джорджа художником-созидателем.
— Но если он не будет писать, то что он будет делать?
— То же, что и раньше, до того как написал «Фиесту в Кала-Фуэрте». Ничего. В Сан-Антонио легко ничего не делать, всему говорить: «Мапапа» [25] . — Она улыбнулась. — Пусть это вас не шокирует. Джордж и я вдвое вас старше, а в сорок лет некоторые иллюзии и некоторые красивые мечты выглядят уже немного потрепанными. Жизнь вовсе не должна быть такой истинной и такой честной, как в восемнадцать лет… или сколько там вам…
25
Завтра (исп.).
— Мне двадцать, — сказала Селина. Ее голос вдруг стал холодным, и Фрэнсис обрадовалась, потому что подумала, что раздражает ее.
Она лежала, наблюдая за Селиной, и больше ее не боялась, как сначала, когда впервые увидела; через полчаса девица будет в пути. Путь в аэропорт, в Лондон, обратно к жизни в Квинз-Гейт, о которой Фрэнсис рада была остаться в полном неведении.
Звук возвращающегося «ситроена» нарушил их тягостное молчание, а вслед за этим раздался менее приятный скрежет древней колымаги Пепе. Селина встала:
— Вот и такси.
— О, прекрасно! — Фрэнсис затушила сигарету о пол. — Вот вам деньги.
Селине претило брать эти деньги, но их уже отсчитывали, кладя ей на ладонь, пока Джордж проходил через дом и подходил к ним. Он, как и Селина, чувствовал какую-то неловкость во всем, но лишь обратил их внимание на то, что в Лондоне Селине понадобятся фунты стерлингов, и Фрэнсис тут же подписала один из чеков «Америкэн экспресс» и вручила его Селине.
— В аэропорту сможете обменять его на наличные.
— Вы очень добры.
— О, рада помочь, — сказала Фрэнсис. — Не думайте об этом.
— Я… я позабочусь, чтобы вы получили деньги обратно…
— Да, конечно.
— Где ваша сумка? — спросил Джордж.
— В доме.
Он пошел за сумкой и сам забрал деньги у Селины и засунул их в надежный и хорошо скрытый внутренний карман.
— Не потеряйте их опять, — сказал он. — Я не вынесу напряжения. — Он сказал это в шутку, но тут же пожалел о сказанном, потому что прозвучало так, как будто сама мысль о том, что он еще раз окажется вместе с ней, была ему невыносима. Он быстро спросил, чтобы исправить неловкость: — Паспорт у вас? — Она кивнула. — Уверены?