Сладкие разборки
Шрифт:
— Я еще раз повторяю, — сказала я устало, — я ничего не видела, Игоря Горелова в том числе. Можете занести это в протокол!
Майор Белоглазов посмотрел на меня пристально, потом молча кивнул. Взяв ручку и пододвинув к себе лист бумаги, стал писать — полагаю, протокол моего допроса. Это все было не так уж быстро, и, пока он вырисовывал буковки на сером листе протокольного бланка, я должна была сидеть молча и на все это смотреть. Потом он подал мне протокол для подписи, но, прежде чем подписать, я не преминула внимательно прочесть текст, где в замысловатых,
— Вы можете быть свободны, — сказал майор, — но если что-то вспомните, пожалуйста, вот мои телефоны, служебный и домашний, звоните в любое время…
Я сунула листочек с телефонами между страницами записной книжки, где уже лежала визитка Пацевича. После этого с огромным облегчением покинула кабинет следователя.
Глянув на часы, я ахнула: шел уже пятый час. Весь день промелькнул, а я так и не появилась на телевидении. А ведь ребята, наверное, ждут меня!
Так это и оказалось. В рабочем кабинете нашей программы я обнаружила всех, всю мою бригаду, да еще Валеру Гурьева и Костю Шилова в придачу.
— Ой, Иринка, наконец-то! — воскликнула Лера Казаринова, едва я появилась на пороге.
Костя Шилов поднялся со стула, направился мне навстречу.
— Ирина Анатольевна! — сказал он с упреком. — Мы уж подумали было, с вами опять что-то стряслось!
Я осторожно прикоснулась к огромной и тяжелой, точно из железа, Костиной руке.
— Да бог с вами, Костя! — сказала я ему, улыбнувшись. — Что со мной может случиться?
— Костя тут уже успел раз двадцать поклясться, что, если вы вернетесь живой и здоровой, больше он вас от себя не отпустит, будет сопровождать везде и всегда, сказала Галина Сергеевна ехидно.
Я посмотрела на смущенно стоявшего посреди комнаты Костю, и мне стало жалко его. Ну зачем она так потешается над человеком?..
— А вы что, ребята, — спросила я, — так с утра здесь и сидите? Меня дожидаетесь?
— Ну, почти, — усмехнулся Валера Гурьев, — собственно, нам было чем заняться. А теперь вот собрались вместе, обсуждаем вчерашние события.
— Ну давай, Иринка, не тяни! — сказала Лера. — Рассказывай, о чем вы разговаривали с адвокатом.
Я застыла с открытым ртом.
— Ну да, — снова усмехнулся Валера Гурьев, — благодаря твоему бородавчатому о вчерашних событиях всем на телевидении все известно.
— То есть как это все и всем? — спросила я ошалело.
— А вот так! И о том, что ты видела Игоря Горелова, тоже!
— Что, он так и сказал? — спросила я. —Слово в слово?
— Ну конечно! — воскликнул Валера. Воцарилась тишина.
Что-то не укладывалось у меня в голове, и я не могла понять — что. Бородавчатый знает меня, он знает Анжелу Сучкову, как я сегодня сама убедилась. Я вспомнила схему, которую чертила сегодня днем в кафе. Знал ли он самого Сучкова? Неизвестно. Знал ли он Игоря Горелова? Наташа утверждает, что нет. Если так, откуда он может знать, что во время разборки я видела именно Игоря Горелова? Откуда он вообще знает о его существовании?
— Ну, Иришка, ты не молчи! — прервал мои размышления Павлик самым бесцеремонным образом. — Давай рассказывай, что тебе говорил адвокат!
И я послушно стала рассказывать, главным образом о второй встрече с Пацевичем. Все присутствующие слушали меня внимательно, не перебивая, и, когда я умолкла, воцарилась тишина. Ее нарушила Лера Казаринова.
— Наш бородавчатый, наверное, и настучал на тебя в милицию, — сказала она.
— Не может быть, — сказал Валера Гурьев, — бородавчатый не знает Игоря. Наташа сама это сказала.
— То есть как это не знает? — возмутилась Галина Сергеевна. — Он же сам нам рассказывал, что видел Игоря и ты его видела!
— Точно, — сказал в изумлении Валера и посмотрел на меня.
Я кивнула.
— Ну да, — сказала я, — здесь что-то нечисто.
— Так притащи его сюда, пусть нам расскажет, откуда он все это знает, — предложил Костя.
Мы смущенно умолкли: решиться на откровенное насилие над человеком было не так-то просто.
— Про бородавчатого это еще не все, сказала я. И рассказала о том, как видела его у Анжелки. И опять по окончании рассказа последовала смущенная пауза.
— Итак, — сказал наконец Валера Гурьев, — мы можем сделать вывод, что наш бородавчатый подрабатывает извозом, возит солидных людей на их собственных машинах.., ты хоть номер ее записала?
— Номер? — удивилась я. — А зачем? —О, святая наивность! — воскликнул Валера. — По номеру в два счета можно выяснить ее владельца!
Я задумалась.
— Понимаешь, — сказала я, — я очень хорошо разглядела этот номер: солнце падало на него. Только теперь я его забыла, в голове пустота какая-то.
— Ну хоть марку машины ты помнишь, можешь ее назвать?
— До откуда я знаю! Это же иномарка была! А я знаю только наши машины. «Жигули», «Москвич», «Волгу»…
— И горбатый «Запорожец»! — криво улыбнулся Валера. — У нее на радиаторе было что-нибудь?
— На радиаторе — это спереди, между фар? — спросила я наивно.
— Да, между глаз… Я задумалась.
— Постой, постой, Валера, было! — воскликнула я радостно. — Я теперь вспомнила. Они еще так ярко на солнце блеснули — сцепленные кольца, четыре или пять, только не в два ряда, как олимпийские, а в один…
Валера кивнул. Нарисовав на листе бумаги четыре сцепленных кольца, спросил:
—Так?
Глянув на рисунок, я кивнула:
— Да, именно так!
— Отлично, — сказал Валера. — Это —"Ауди", хорошая машина. Теперь номер. Если ты его хорошо разглядела, неважно, что ты его теперь не помнишь, все равно он запал тебе в подсознание, и есть шанс его оттуда вытащить. Прежде всего вспомни, это был наш номер или иностранный?
— Наш, конечно! — сказала я уверенно. — Там было RUS, на номере.