Сладкие разборки
Шрифт:
— Значит, — сказала я, — Дмитрий Сучков был сначала где-то застрелен, потом засунут в багажник собственной машины. Затем они поехали на разборку, устроили весь этот спектакль, после чего выкинули мертвое тело на асфальт и скрылись…
— Похоже на то, — согласился Пацевич. — Понимаете, противоречий в уликах достаточно, чтобы сомневаться в справедливости навязываемой милиции версии, будто все это устроил Игорь. Но милиции не хочется во всем этом копаться, тем более когда есть такой подозреваемый, с такими мотивами и с такими уликами против него!
— А почему они на него так быстро вышли? — спросила я. — Как хотите, а мне это кажется странным: днем
— Вот именно, — сказал Пацевич, — мне это тоже кажется странным. Но с другой стороны, сами подумайте: если кто решил подставить нашего Игоря, конечно; он позаботится сообщить в милицию все нужные факты.
— Но как? — удивилась я. — Как можно сообщить?
— Ах, да очень просто — с помощью телефона доверия. Я узнал это от следователя совершенно точно: был анонимный звонок вскоре после разборки, звонивший сообщил, что Сучкова убил Игорь Горелов, потому что они были конкуренты, сам звонивший видел, как Игорь в том лимузине сидел. И вас тоже там видел, вы в трамвае ехали.
— И меня?.. — Челюсть у меня так и отвисла.
— Да, да, и вас! — Пацевич усердно закивал. — В милиции знают, что вы там были, и ждут вашего визита.
Меня охватили полная безнадежность и отчаяние: боже мой, зачем тогда вся эта комедия с расследованием, если там, в милиции, все уже известно? Мне осталось только прийти, рассказать, как все было, и вся история будет кончена. Finita la comedia.
— Ну вы не отчаивайтесь, Ирина Анатольевна! — Голос Пацевича звучал почти отечески. — Положение серьезное, но не безнадежное. Понимаете, в милиции работают вовсе не злодеи и садисты, а совершенно нормальные, в большинстве своем честные и порядочные люди, вовсе не желающие во что бы то ни стало отправить Игоря за решетку. Но милиция перегружена работой, поэтому там поступают иногда как автоматы. Вот и сейчас они ждут только ваших показаний. Засвидетельствуй вы все официально, что видели Игоря в лимузине с автоматом в руках, — тогда автомат сработает, решетка за Игорем захлопнется, на этот раз навсегда. А пока нет ваших показаний, решетка открыта и есть шанс Игоря оттуда вытащить.
— Но они же все знают! — почти простонала я.
— Знать — этого мало! — горячо запротестовал Пацевич. — Нужно еще и доказать то, что знаешь. Заключения экспертизы являются доказательством, уликой, а вот анонимный телефонный звонок, к сожалению для бандитов и к счастью для Игоря, — нет. Ни один суд не засудит Игоря на основании этого звонка, да еще при таких косвенных уликах в его пользу. Так что как хотите, а ситуация прежняя: судьба Игоря в ваших руках, все зависит от того, что вы скажете в милиции.
— И что же я должна сказать? — спросила я в полной растерянности.
— Видите ли, принудить вас к заявлению, что вы Игоря там видели, никто не может. Вы совершенно правильно говорили: сказать в милиции, что лежали, уткнувшись носом в пол трамвая, и ничего не видели. Понимаете, следователь обязан вам поверить.
— Только и всего? — робко попыталась я улыбнуться такой простоте выхода из сложнейшей ситуации.
— И да и нет, — сказал Пацевич сурово. — Сказать, что вы ничего не видели, еще полдела. Вы должны быть очень осторожны, следить, чтобы в милиции вас не поймали на противоречиях в каких-нибудь деталях…
— Это так сложно? — спросила я легкомысленно.
— Это — самое страшное. — Пацевич усмехнулся. — Или вы представляете себе допрос в милиции как сплошной мордобой, пытки и тому подобные кровавые зверства? Поверьте мне, на самом деле это совсем не так. Существуют способы, и пальцем человека не тронув, вытянуть из него то, что он знает и не хочет сказать.
Я смотрела на него изумленно, во все глаза.
— Допрос, я вам скажу, — продолжал Пацевич, — по сути дела, интереснейшая интеллектуальная игра, все эти «Брейнринги», «Своя игра» — ей-богу, мне становится смешно, когда я их смотрю. Но и жестокая, конечно, — ставка ведь не какие-то там очки, а собственная свобода. Сколько раз я наблюдал, как людей до слез, до истерики или до бешенства доводили. Как прицепятся к одной какой-нибудь детали — человек сболтнул ее не думая, а они потянут за нее, начнут задавать вопросы и все, что им надо, вытянут. А человек в ужасе. Сколько раз я такое наблюдал, устраивали "это следователи с моими подзащитными, сидел рядом, смотрел, думал, а помочь ничем не мог — следователь ведь имеет право любые вопросы задавать…
Пацевич замолчал, угрюмо глядя перед собой на разложенные по столу какие-то бумаги. У меня от его рассказа защемило в груди.
— И с Игорем то же самое было? спросила я.
— Нет, с Игорем другой случай, — ответил Пацевич со вздохом. — Мы с Игорем решили вовсе не давать показаний. Только ведь, согласитесь, это еще труднее.
— Он отказывается давать показания? —Я изумилась.
— Ну конечно! Разве я не сказал вам об этом?
Все, что я рассказал вам сейчас, Игорь сообщил мне одному. Следователю он не сказал ничего. Поймите, если он все это расскажет, милиции и ваши показания окажутся не нужными, чтобы его засудить.
— А разве он имеет право молчать?
— Как подследственный — да. Только, — тут Пацевич снова вздохнул, — тяжело все это. Три часа, с десяти утра до полудня, следователь задавал ему вопросы. Не каждый такое выдержит…
Я содрогнулась: три часа допроса! Поэтому-то у адвоката был такой утомленный вид. А что же должен был чувствовать Игорь?
— Все это не берите в голову, здесь все нормально! — Пацевич попытался улыбнуться. — Игорь — мужик крепкий, он выдержит. Все зависит от вас — чтобы вы следователю чего не сболтнули.
— Но я ведь тоже не вчера на свет родилась! — сказала я самоуверенно.
— Ой, не будьте так самонадеянны. —Адвокат посмотрел на меня пристально и очень серьезно. — Мои советы вам: во-первых, старайтесь быть крайне лаконичной, ни одного лишнего слова, только «да» или «нет», имейте в виду, любое, самое незначительное ваше слово может стать для следователя зацепкой, чтобы вытянуть из вас все, что вы знаете. И во-вторых, возьмите себе за правило: перед каждой фразой, которую вы собираетесь сказать следователю, подумайте как следует, можно ли это говорить. Не бойтесь, если возникнут не совсем тактичные паузы, — это не светская беседа. Не стесняйтесь подолгу обдумывать каждое слово, которое вы скажете следователю. Учтите, ваша задача — убедить его в том, что вы и правда ничего не видели, но при этом не сболтнуть лишнего, чтобы у следователя не возникло желания покопаться в ваших показаниях…
У меня захватило дух от сложности задачи, поставленной мне адвокатом: убедить следователя — я чувствовала себя не в силах справиться с ней. Пацевич меж тем продолжал, снова по своей привычке отвернувшись и глядя в окно:
— Впрочем, майор Белоглазов — мужик порядочный… Это ваш следователь, — пояснил Пацевич, поворачиваясь ко мне. —И похоже, в невиновность Игоря готов поверить…
— Только мы должны расследовать за него это дело, найти истинного убийцу тогда он отпустит Игоря!
Пацевич кивнул: