Сладкие разборки
Шрифт:
— Конкурент — Игорь Горелов, но он не убивал, — сказала я. — Его подставили. А вот тех, кто подставил и на самом деле убил Дмитрия, мы хотим вывести на чистую воду.
— И вы знаете, кто это на самом деле сделал?
— Знаем, — сказала я. — А вот доказательств у нас нет. Вернее, у нас масса улик, но они все косвенные, и милиция особого значения им не придает. Им нужны настоящие, веские доказательства, а где их взять, мы не знаем.
— Ну-ка, ну-ка! — В поблекших глазах старого прокурора внезапно возник интерес. — Ну-ка, расскажите мне об этих уликах.
И я стала рассказывать. Все, не скрывая ничего и никого не жалея: и про Анжелку, и про бородавчатого, и про Чубатого, все то, что я сегодня утром выплеснула в лицо Чубатому, и свою версию преступления — все это я рассказала старому прокурору, родному дяде убитого. Тот слушал молча, внимательно и, казалось, бесстрастно. Только когда я говорила, как Сучкова застрелили в лесу и как потом везли в багажнике «Ауди», выбросили его безжизненное тело на асфальт, пухлые, обрюзгшие щеки старого прокурора задрожали, и он быстро отвернулся к окну, но я успела заметить блеснувшие в его глазах слезы. К концу моего рассказа он уже вполне овладел собой и, дослушав, пристально и сосредоточенно поглядел на меня в упор.
Когда я наконец умолкла, ненадолго воцарилось молчание, которое вскоре прервал старик.
— Вот, значит, как! — сказал он со вздохом. — Получается, из-за его жены его и убили.
Мы с Валерой вежливо молчали, ожидая, пока Сучков заговорит опять.
— Знал я это, знал! — Его тихий, с надрывом голос выражал невыносимую душевную боль. — С самого начала я ее терпеть не мог, будто предчувствовал, что она доведет Димку до беды… Но что так получится, что его убьют из-за нее — нет, такого я и по, — мыслить не мог.
Голова старика бессильно поникла, плечи едва заметно вздрагивали. Я понимала, что мне бы лучше помолчать, но не смогла: меня терзал один вопрос.
— А почему, Николай Васильевич? спросила я старика. — Почему вы были уверены, что их отношения кончатся бедой?
Старик медленно поднял голову.
— И вы еще спрашиваете, почему? — проговорил он. — Вы же говорите, вы в юности дружили с Анжелой. Значит, знали, как она деньгами любила швырять. А вот как их зарабатывать, ей было неинтересно.
— Но ведь из-за этого не убивают!
— Ну да, — согласился старик. — Я тоже так думал. Полагал, что Анжела попросту разорит Димку, по ветру его деньги пустит. А потом, как увидит, что их больше нет, взять с него больше нечего, бросит его и пойдет разорять другого. А оно видите, как обернулось!
Мы снова помолчали.
— У вас из-за Анжелы отношения с Дмитрием испортились? — спросила я.
— Да, да. — Старик часто закивал. —Из-за нее, стервы. Это она его подзуживала: иди, мол, возьми у дядьки денег, они ему все равно не нужны, а мы живем как нищие. Сам Димка на такое никогда бы не решился.., последние сбережения у меня отнять. Всю жизнь я мечтал заиметь небольшой участок земли, вырастить на нем сад-огород и кончить свои дни там, в саду, среди цветов, а не в этой душной городской квартире! И все я сделал: и сад вырастил, и дом выстроил,
— И из-за этого вы поссорились?
— Да не ссорились мы! — воскликнул старик сердито. — Кто вам наплел такую чушь? Просто когда Димка с женой меня обобрали, то перестали приходить ко мне, вот и все! А зачем я им теперь, старый хрыч, был нужен? Денег у меня больше нет…
Признаюсь, мне стало не по себе от всей этой истории, и я почувствовала, как у самой наворачиваются на глаза слезы сострадания к старику. Знала я всегда, что Анжелка красивая и, в сущности, бессердечная кукла, но что она до такой степени может причинять кому-нибудь зло…
— Что же нам теперь делать? — спросила я немного растерянно. — Николай Васильевич, поймите! За убийство вашего племянника сидит в тюрьме невинный человек!..
— Ему теперь крышка! — сказал старый прокурор убежденно. — При тех уликах, которыми располагает прокурор, его ни один адвокат из-за решетки не вытянет. И в сущности, все равно, дадите вы свои показания или нет.
— Но адвокат мне сказал, что есть шанс!.. — воскликнула я в растерянности.
— Очень незначительный! — заявил старый прокурор безапелляционно. — Судя по всему, ваш Игорь будет осужден, и это только вопрос времени. Полгода в СИЗО кого угодно сломают…
— Полгода? Почему полгода?
— Установленный законом срок.
— И вы думаете, он все расскажет, как им надо?
— Уломают! Будьте уверены! — сказал Сучков. — И он расскажет все, что милиции нужно, и даже больше…
— Что же нам-то теперь делать? — спросила я в полной растерянности.
— Ну, что… — Прокурор тяжело вздохнул. — Время, к сожалению, работает не на нас. Этот ваш Чубатый… Самое умное, что он может теперь сделать, — это затаиться, лечь на дно и не высовываться, никак не напоминая о себе. Любая новая его выходка может ему только навредить.
— Конечно, — сказал до сих пор молчавший Валера Гурьев. — Но его на эту выходку можно спровоцировать! Представляете, начать действовать ему на нервы, чтобы он психанул и натворил каких-нибудь глупостей?
— Верно, молодой человек! — сказал старый прокурор строго. — Только имейте в виду, что результатом этой вашей провокации может стать новое убийство!
Мы замерли, не ожидая такого мрачного вывода. Старик Сучков вновь задумчиво уставился в окно, — видно, какая-то работа мысли все время происходила в его голове.
— Вообще-то это хорошая идея — нервы ему потрепать, бандиту этому, — сказал наконец старый прокурор. — И сделать это не так уж трудно. Просто пойти и рассказать этому Чубатому в лицо все, что вы о нем знаете. Если после этого он не психанет, значит, нервы у него точно из стали.
— Это мы уже сделали, — объявила я не без гордости и рассказала о результатах наших визитов к Чубатому в офис и в его особняк.
— А вы умница, — сказал старый прокурор, выслушав меня до конца. — С вашей головой вам бы у нас в прокуратуре работать!