Сладких снов
Шрифт:
И он поцеловал меня.
Нет. Он меня поцеловал.
Брэд хорошо целовался и был великолепен в постели. Однако он был не первым, с кем я целовалась, и не первым моим любовником. Были у меня мужчины, которые целовались лучше, чем Брэд, но лучшего любовника не было.
Но поцелуй Тейта...
Его невозможно описать.
Этот поцелуй не был медленным, он был глубоким, влажным и таким требовательным, что у меня не осталось выбора, кроме как ответить на него. И я ответила. Мы боролись языками, прикусывали губы друг друга, наклоняли головы в сторону, и все
Когда Тейт поднял голову всего на долю дюйма, я поняла, что одна моя рука лежит на футболке на его спине, а вторая обнимает его затылок. Его рука все еще сжимала мои волосы в кулаке, но вторая рука передвинулась, обхватив меня под лопатками, так что кончики его пальцев касались груди.
Мы оба тяжело дышали, наше дыхание смешивалось, я ощущала его дыхание на своих ставших чувствительными губах, а он, должно быть, ощущал мое.
Наконец он произнес:
— Черт, Крутышка.
— Что «черт»? — прошептала я, глядя ему в глаза. Они были так близко, что я могла сосчитать все золотистые крапинки в них.
— Это не хорошо, — прошептал он в ответ. Я сглотнула и почувствовала, как мой желудок разъедает кислота.
— Разве?
— Я должен сосредоточиться, — продолжил он шепотом.
— На чем? — тоже шепотом спросила я.
— На дерьме, которое не включает мысли о том, что твой рот и язык могут сделать с моим членом.
Моя рука на его спине сжалась в кулак.
— Тейт...
— И о том, такая ли сладкая твоя киска, как твой рот.
— Тейт...
— Черт, — пробормотал он.
— Тейт...
— Я должен найти этого парня, — сказал он мне.
— Знаю.
— Я вернусь, Лорен, и ты на моем байке.
При этих словах я моргнула, главным образом потому, что не поняла их, потом покачнулась, потому что он отпустил меня и, не сказав ни слова и ни разу не оглянувшись, вышел и закрыл за собой дверь.
Через несколько секунд, когда я смогла говорить, я спросила дверь:
— Вернешься откуда?
Как и коридор раньше этим днем, дверь мне не ответила.
Глава 6
Дешевка
Я сидела по-турецки посреди кровати и пялилась в ноутбук.
После поцелуя с Тейтом прошел месяц — месяц, за который случилось много чего, месяц после того, как он вышел из моего номера, и больше о нем не было ни слуху ни духу.
Несколько последних часов я провела, наконец-то просматривая скопившуюся за полгода электронную почту.
Мне следовало проверить ее раньше.
Моим родителям и сестре было известно мое местонахождение и номер сотового телефона, который купил мне Тейт. Я сообщила им эту информацию несколько недель назад. С тех пор они постоянно связывались со мной и первое время сильно переживали, но потом успокоились, услышав, что у меня все налаживается. Родители планировали навестить меня в конце лета, и Каролин со своим мужчиной, Маком, думали приехать с ними. Мне нравилась эта идея. Им понравится Карнэл,
На этом хорошие новости заканчивались, остальная часть электронных писем была неприятной.
Во-первых, были письма от моих так называемых друзей, которые «обеспокоены» тем, как поспешно я уехала из города, распродала все вещи и порвала все связи с прежней жизнью. Я получила множество приглашений поужинать или выпить, чтобы они могли поговорить со мной и убедиться, что я в порядке и уверена, что поступаю правильно.
На самом деле это означало, что они хотят выяснить мои намерения и потом сообщить их Хейли. Она знала, что я располагала сведениями, порочащими Брэда, и могла бы сделать развод неприятным. Она знала: все, что мне требовалось, — это сказать своим адвокатам надрать ему задницу (а они практически умоляли меня это сделать), и я могла бы втоптать его в грязь.
Но я не стала этого делать. Я подписала бумаги, забрала свою половину нашей совместной жизни, за несколько дней продала ее и свалила оттуда к черту.
Но потом тон писем изменился. Вместо фальшивой заботы в них появилось больше беспокойства. Потом в них появилось раскаяние. Потом — просьбы позвонить, связаться, пообщаться.
По словам моей старой двуличной подруги Обри, происходило кое-что, о чем мне нужно было знать.
Она прислала мне письмо две недели назад.
За неделю до того, как Брэд прислал свое первое и единственное письмо.
«Ри», — начиналось оно. И один вид моего прозвища, напечатанного на экране, ножом полоснул по сердцу, причинив такую боль, что я почти не могла читать дальше. Но в то же время он и разозлил меня настолько, что я почти не могла читать дальше.
Лучше бы я и не читала. Но я прочла.
Остальное гласило:
«Где ты? Я звоню тебе на сотовый, но мне говорят, что я не могу оставить сообщение. Твои родители мне не говорят. Я десяток раз звонил Каролине, но Мак не дает мне поговорить с ней.
Я не могу поверить, что ты уехала вот так. Милая, ты даже не попрощалась. Мы не смогли поговорить. Мне нужно многое тебе рассказать, ты должна узнать о том, что происходило, многое изменилось. Нам надо поговорить. Разве ты не получала мои сообщения до того, как уехала?
Мне нужно поговорить с тобой, Ри, срочно, милая. Когда получишь это письмо, позвони мне или напиши, где ты.
Я совершил ошибку, дорогая, и должен все объяснить.
С любовью,
Б»
Он совершил ошибку? Какую ошибку?
Он должен объяснить? Объяснить что?
Многое изменилось? Что именно?
С любовью? Какого хрена?
Я уставилась на письмо.
Я получала его сообщения еще до своего отъезда, но просто проигнорировала их. Он так подлизывался ко мне, стараясь сделать наше расставание мирным и не рассердить меня, что мне пришлось бы обратиться к хирургам, чтобы избавиться от него. Мне не нужно было его фальшивое беспокойство, когда он не только трахал мою лучшую подругу, но делал это много лет, оставил меня, чтобы переехать к ней, и уже начал новую счастливую жизнь.