Сладкий грязный мальчик
Шрифт:
Приезжай…хотя бы на лето.
Он знал, что в его жизни нет места привязанности, однако это не имело значения, ведь Ансель попытался спасти меня первой.
16 ГЛАВА.
Где-то в подсознании, я чувствую Анселя, крадущего по кровати и склонившегося надо мной, укутавшейся в жаркий кокон одеяла. Под его пристальным взглядом, я открываю глаза. Потягиваюсь и хмурюсь, замечая на нём выглаженную белую рубашку
– Собираешься на работу?
– спрашиваю я, голос всё ещё хриплый ото сна.
– Подожди, - добавляю, немного приходя в себя.
– Сегодня четверг. Конечно, тебе нужно на работу.
Он целует кончик моего носа, скользя тёплой ладонью вверх по плечу, спускаясь к груди и останавливаясь на талии.
– Я убежал из этого дурдома всего на пару недель, - говорит он.
– Я тоже, - смеясь, отвечаю я. И вдруг – вся улыбка рассеивается, как дым. И тут я дую губки.
– Тьфу! Кто меня за язык тянул то? Так бы и проглотила его, словно большой шоколадный круассан.
– Круассан, - повторяет он, целуя меня, а затем шепчет, - уже лучше, Cerise. Но французы говорят pain au chocolat[шоколадный хлеб].
Он касается моих губ подушечкой указательного пальца, и я прикусываю её, улыбаясь, чтобы Ансель не расстраивался из-за моего скорого отъезда. Мы оба настолько счастливы, когда не придаем этому значения.
Он снова скользит ладонью вверх, сжимая мою грудь.
– Я уверен, что Капиту наконец-то угомонится».
– Жаль, что ты должен идти.
– Мне тоже, – он целует меня, так нежно и убедительно, отчего что-то болезненно сжимается в груди.
Это явно не сердце, ведь боль пронзает всё тело. И не легкие, потому что пульс несётся вскачь. Чувство схожее, словно Ансель взял и поселился в моей грудной клетке, оставив снаружи уязвимой.
– Ты планировала что-нибудь важное в своей экскурсии на сегодня?
Качаю головой.
– Значит, самое время попрактиковаться во французском, - заключает он.
– С кем?
– С мадам Аллар, соседкой снизу. Она обожает тебя и думает, что совсем скоро у нас будет малыш.
Кладу руки на живот, не скрывая удивления
– Но я не толстуха, - смотрю вниз и спрашиваю, - или да?».
Он смеётся, и, наклонившись, целует меня.
– Ты почти не изменилась с момента приезда. Скажи – ка мне как будет по-французски «я не беременна». Тогда сможешь спуститься вниз и сказать ей об этом сама.
Закрываю глаза, вспоминая.
– Je ne . . . suis pas . . .[ я не…] ох, - смотрю на него, - беременна.
– Enceite [беременна],– говорит он, пожирая меня глазами, и я задумываюсь – какова вероятность того, что он скинет с себя вещички и займется со мной любовью, прежде чем уйти на работу.
Ансель отстраняется, однако я замечаю, как натянулась ткань его штанов в области паха, где он уже тверд, как скала.
Касаюсь его, выгибая спину.
– Десять минут».
– Мне жаль, Мия, - он ищет меня глазами, - о чем я вообще думал, ведь знал, что буду занят? Но теперь ты здесь, всегда рядом со мной. Что ещё нужно для счастья?
– Остановись, - говорю я ему, обвивая руками. – Это лучшее решение, что я приняла за долгое время.
Когда я говорю, он закрывает глаза, и подавшись вперед, опускается со мной на кровать.
– Странно, да? – осторожно спрашивает Ансель, уткнувшись мне в шею, - но это правда. Я никогда не притворялся.
В буйном взрыве красок прошедших недель, мелькающих перед глазами и бьющими волнами воспоминаниями, я не могу сдержать эмоций. Боязнь первых двух недель рядом с ним, которая исчезала с каждой минутой, проведенной вместе. Неловкость первого секса после приезда. Вновь ожившая страсть в ночь, когда я оделась горничной. По дороге домой через пару недель я перестану быть для Анселя напоминанием о неудавшемся браке.
– Что мы будем делать дальше? – спрашиваю я, почти прошептав последнее слово.
Улыбаясь, возвращается счастливый Ансель, словно знающий, что только одному из нас позволено скрыться во тьме опрометчивого и увлекательного путешествия.
– Устроим секуальный марафон. Начнём, как только приду домой.
Отстраняясь в этот раз, он решительно настроен отправится на работу.
– Познакомь меня снова с той бесстыжей девчонкой.
Накидывает на меня одеяло, а затем уходит. И единственное, что я слышу – щелчок закрывшейся входной двери.
***
Мадам Аллар требуется немного времени, чтобы подобраться к насущной теме и спросить – ожидаем ли мы с Анселем прибавления в семействе. Сейчас её голова забита новым щенком в нашем доме и спелым виноградом в магазинчике за углом, поэтому мне быстро удается убедить её, что пока мы не стали счастливыми обладателями столь прекрасного подарка судьбы, как ребёнок. Её восхищения над моим простеньким предложением - Madame, je ne suis pas enceinte [мадам, я не беременна], достаточно, чтобы у меня появилось желание заказать обед по-французски. Однако оно пропадает при виде менее дружелюбного, ворчливого официанта с густыми бровями в маленьком ресторанчике на углу. Поэтому с глазками нашкодившего малыша, делаю свой заказ – излюбленный soupe `a l’oignon[ грибной суп] на английском. Я задаюсь вопросом, как много людей в окружении Анселя, считают, что мы вернулись во Францию вместе, потому что я залетела. Даже если его не было всего пару недель, кто знает, что они успели понадумать? А затем, я начинаю размышлять – рассказал ли он своей матери? А отцу? Почему мысль о беременности сначала вызывает у меня смех, а затем, что-то болезненно сжимается в груди? Enceinte[беременность] – столь чудесное слово. Однако, насколько же восхитительна мысль единения – он, будущее и маленький карапуз, что связывает нас. Даже, если ребенок ещё не зачат, неподдельные эмоции уже толкаются ножкой мне в животик. А значит – внутри теплится надежда.
И тут же – желудок ухает вниз. Немедленно достаю телефон из сумки, набирая смс Анселю:
«Твои родители знают, что ты женат?»
И почему мне никогда не приходило в голову спросить его об этом?
Ансель не отвечает ни во время обеда, ни час спустя, и лишь когда я блуждаю по витиеватым тропинкам в миле от нашего дома, телефон вибрирует в сумочке.
«Моя мама знает, отец – нет. Ты расстроена?»