Сладкий запах крови
Шрифт:
В голову непрошено пролезло одно воспоминание.
Матильда, моя мачеха, кричит на отца, требует, чтобы он остановился.
Мой отец весь в крови, пахнущей сладкими яблоками, голос его спокоен.
— Женевьева дала мне слово, что больше не будет видеться с этой тварью.
Стиснув мне руку, он заставил меня, девяти лет от роду, упасть на землю на колени. Кровь была еще теплая, она хлюпнула под коленями и пропитала ночнушку.
— Водохранилище таило в себе опасность для
Гладкое бледное тело кельпи было почти невозможно узнать — только по лоскутам кожи, которые все еще светились, словно порозовевшая луна.
Отец не убивал кельпи — это были окрестные жители. Они боялись, что кельпи потопит их и похитит их души.
Если бы не я, кельпи успел бы убежать, пока его не нашли. Я и вправду больше с ним не виделась, как и обещала, — просто ходила и говорила с ним, но для магии этого оказалось достаточно.
Послышавшийся рядом шорох вернул меня в настоящее.
— Мелиссу убили без всякого волшебства, — проговорила я.
Фиона ахнула:
— Откуда вы знаете? Вы видели ее тело?
Я посмотрела на нее:
— Мне не потребовалось. Мелиссу убили именно так, как заявила полиция: какой-то вампир высосал из нее всю кровь. — Я показала на Деклана. — Скажите ему об этом. И скажите, что я выполнила все условия нашего договора честь по чести. Теперь его очередь.
— Не понимаю, — нахмурилась она.
— Нельзя нарушать слово, данное представителю волшебного народа. — Я улыбнулась, но улыбка вышла горькой. — Иначе магия с тобой обязательно поквитается.
Мик глядел на меня исподлобья:
— Уходи, Дженни. Нам не нравится, что ты здесь.
Я вздохнула. Фиона с Миком подтвердили то, о чем я уже догадалась, и если они и знали что-то о чарах, то со мной делиться не собирались, разве что под пытками. Свои обязательства я выполнила, но ничего полезного для себя здесь так и не узнала... пока что.
Права ли Фиона в своих прогнозах относительно моего будущего? Был только один способ это выяснить.
Я схватила ее за руку сразу над перчаткой, кожа к коже.
Мик закричал и вцепился обеими руками мне в запястье, а у Фионы глаза сделались огромные и пустые, под тонкой кожей на шее перепуганными зверюшками трепыхались жилки. Я не ослабляла хватку, хотя Мик пытался отдирать мои пальцы от Фиониной руки. Фиона обмякла, тяжело опустилась на колени, хватая воздух ртом, словно рыба на суше.
— Не надо... — всхлипнула она. — Довольно... — На щеках трепетали тени от ресниц.
Я выпустила ее, и она рухнула на пол — дрожащий ворох розового шелка.
— Убирайся! — заорал Мик и толкнул меня к двери. — Убирайся, слышишь?!
После
Она вздохнула и прижалась к Деклану, обняв его, словно гигантского плюшевого мишку.
— Что вы увидели, Фиона? — спросила я напоследок.
Она посмотрела на меня незрячими глазами — зрачки расширены от яда, лоб в бисеринах пота.
— Ничего... — прошептала она. — Сплошной туман.
Вот нелегкая!
Провожать меня было некому.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Я открыла дверь в свою квартиру и застыла на месте: со стороны кухни раздался металлический грохот. Похолодев от ужаса, я заглянула в комнату. Послышался деликатный кашель, а затем негромкий хлопок. На кухонной стойке, рядом с раковиной, возникла домовая Агата:
— Денек тебе добрый, сударыня. — Морщинистые щечки округлились от робкой улыбки. — Ты уж извини, что я тебя тревожу-то.
Я на пробу вдохнула — в легкие просочилось немножко воздуха.
— Добрый день, Агата. Как мило, что ты ко мне забежала.
«В последнее время квартира у меня и так превратилась в проходной двор, — подумала я, — чем же домовая хуже прочих?»
— Ох, дитятко-то мое все звонила, все звонила, так ты что-то к телефонной машине своей не подходишь.
Ну да, мобильник-то мой по-прежнему валяется где-то в «Голубом сердце».
— Ничего страшного, говори, раз пришла. — Я испытующе посмотрела на нее. — Холли опять попала в беду?
Агата робко переминалась с ноги на ногу:
— Нет, сударыня, она просила меня кое-чего передать на словах.
В окно было видно предзакатное солнце. К наступлению темноты я уже должна быть в полицейском участке, под надежной защитой: пусть тогда вампиры бросают друг дружке Вызов до полного удовлетворения, я твердо рассчитываю при этом не присутствовать. Стараясь не выказать нетерпения, я спросила:
— Что передать-то, Агги?
Карие глаза наполнились тревогой.
— Ты никак сердишься на меня?
— С чего мне на тебя сердиться, Агги?
— Из-за чар. — Она стиснула руки на цветастом платьице. — Я и не знала, что их так много, покуда их не забрали-то.
Прищурясь, я шагнула к ней:
— Какие чары?!
Она отпрянула, и я замерла, не желая ее пугать. А потом вспомнила Финнов фокус-покус:
— Агги, ты что, волнуешься из-за тех чар, которые тут нагородил Финн? Это он со мной шутки шутил, ты ни в чем не виновата. — Я сунула руки в задние карманы джинсов. — Ты ведь поэтому так расстроилась?