Сладкий запах смерти
Шрифт:
— Может быть, все кончилось бы дисциплинарным взысканием, но тут я сделал вторую ошибку. Я дал волю чувствам.
— О, ты всегда был такой! Я тебя еще в детстве предупреждал: «Не ерепенься, Пат!» Но ты никогда меня не слушал.
— Ты пойми, Джордж, я всего-то хотел узнать, кто подложил мне дохлую свинью. Само собой, шло это от Маркуса, но я хотел знать, кто звонил нам в полицейское управление. Я даже нанял несколько сыщиков, чтобы докопаться до подлеца. И тогда они окончательно выбросили меня из игры.
— Каким образом?
— Они подмешали мне
— Все ясно. Этим они поставили точку, — произнес Джордж, взмахнув сигарой.
Я кивнул.
— Ну, тогда тебе еще крупно повезло, Патрик. Никогда нельзя предугадать, что решат присяжные. Но и ты со своим языком тоже хорош.
Многие же слышали, в том числе и полицейские, как ты грозился продырявить Маркуса.
— Все это болтовня! Будто ты не знаешь, чего она стоит!
— Не сомневаюсь, но кто-то этим умно воспользовался, а получилось все так, как ты и грозился сделать. Шесть пуль в голову, которые отбросили его к камину, так что когда вас обоих нашли, труп успел частично обгореть.
Лукас откинулся на спинку стула и выпустил колечко дыма в потолок.
— Пока они не нашли отстреленный палец Маркуса, они вообще не были уверены, что это он. Но потом они привлекли к опознанию даже дантиста, лечившего ему зубы, и только после этого окончательно опознали труп. Тем не менее полиция несколько дней не знала, что же делать дальше. Черт возьми, ведь если ты действительно укокошил Маркуса, ты оказал обществу неоценимую услугу. Полиция наверняка осталась довольной.
— Но я его не убивал.
— Был ведь твой револьвер, отпечатки пальцев, проба на парафин, да и к тому же ты был чертовски пьян, до этого угрожал ему и вот получил отличную возможность привести угрозы в исполнение. В таких случаях, как говорится, дело совершенно ясное, Пат.
— Было ясное, ты хотел сказать?
Он ухмыльнулся и кивнул.
— Селькирк — непревзойденный адвокат, — хитро добавил Джордж. — Ну так чего ты хочешь от меня?
— Мои пять тысяч. Их у меня конфисковали. Наверно, их будет трудновато забрать, но если уж меня вываляли в грязи, я бы хотел их получить. Ведь деньги, обнаруженные у меня в шкафу — мои деньги, так?
Лицо Джорджа прояснилось.
— Отличная мысль, Пат! Тебе просто повезло на скачках, не так ли? Ты заплатишь с них налог, а остаток положишь в карман. Думаю, это можно устроить.
— Вот и займись. Кто бы ни был тот, кто подсунул мне деньги, я потрачу их только на его похороны.
Джордж помрачнел, на лице его обозначились морщины, и он проговорил с озабоченным видом:
— Это ведь может повредить твоей карьере.
— Плевать я на нее хотел! Им не в чем меня упрекнуть, но эти деньги я все-таки хочу получить.
— Ладно, Пат, я постараюсь добиться этого. У тебя есть еще что-нибудь ко мне?
— Я очень хочу, чтобы ты представлял мои интересы в административном расследовании дела.
— Хорошо, а что до этого?
— Ты же меня знаешь, Джордж, я человек злопамятный.
— Именно этого я и опасаюсь. У тебя есть друзья?
— Сейчас —
— А потом?
— Если понадобятся, найду.
— Какие у тебя планы?
— Хочу остаться в полиции. Но я прекрасно понимаю, что они постараются засунуть меня в какую-нибудь глухомань. Поэтому предложи им от моего имени, что если мне сохранят место, я никому не буду бельмом на глазу, буду вести себя спокойно, аккуратно выполнять свою работу и никому не встану поперек дороги. А иначе я разозлюсь, и они прекрасно знают, что из этого может получиться.
— Я это тоже знаю. Знаю, что ты можешь заварить кашу, нажить кучу неприятностей и угодить в могилу. Больше мне нечего сказать.
По субботам Джерри Нолан всегда обедал в ресторане у Винни. Там он с удовольствием поедал итальянские устрицы в собственном соку с огромным количеством хлеба.
Когда я появился в ресторане и уселся за столик, за которым обычно сидел Нолан, Винни автоматически поставил передо мной порцию устриц, как только я коснулся стула. Но на мое приветствие Нолан лишь сдержанно кивнул. Я все еще был для него неразгаданной загадкой. Весь мир он делил только на «черное» и «белое». Он попросту не знал, как ему вести себя со мной.
— А ты не спешишь, — сказал я после короткой паузы.
Кусок хлеба, густо намазанный маслом, не дошел до его рта, остановившись на полдороге.
— Ты на что намекаешь? — нахмурился он.
— Да все на твою проклятую косность. Ты же всегда точно придерживался буквы закона. Но ведь закон, мой дорогой, признал меня невиновным. Я же теперь свободен и чист, как стеклышко. Поэтому имей в виду, что ко мне ты относишься не совсем справедливо. Ты же любишь постоянно повторять, чтобы люди не считали себя выше закона, а когда закон признал меня невиновным, ты сам почему-то отказываешься признать это.
Его шея покраснела, а сам он склонился над тарелкой пониже. Затем, пытаясь подавить смущенную улыбку, буркнул:
— Ну хорошо.
Больше он ничего не сказал, но я понял, что с этого момента наши отношения вновь наладились. Нолан был странным парнем, хотя и весьма прилежным полицейским со строгим кодексом чести. Преступников он ненавидел всеми фибрами души, но эта ненависть была ничто по сравнению с его ненавистью к продажным полицейским. Мой случай он перенес очень тяжело, но сейчас, когда вопрос был исчерпан, он поставил крест на этом деле.
— Мне все же удалось кое-что выяснить, — сообщил я ему.
— Что именно?
— Кое-что новенькое... В тот вечер мне, оказывается, помогала сесть в такси какая-то рыжая женщина. Я ее ненавижу. Ты меня понимаешь?
— Все это несущественно, мой дорогой. В такси-то ты ехал один, — он отправил в рот порцию пищащих устриц и продолжал:
— И за тобой никто не ехал. Я ведь сам допрашивал Риверу. Он уверен, что за его машиной никто не увязался.
— Но эта девица по сути дела навела меня на Маркуса. До этого я только трепался, что прикончу его, а она фактически отправила меня к нему.