Сладкое королевство
Шрифт:
Глава 5
Последнее заявление шокировало Мей. Она сглотнула, запихнула за ухо непослушную прядь волос — нервозный жест, который привлек внимание Адама к ее шее, длинной и нежной.
— Если мы поженимся, то обязаны будем жить под одной крышей, — заметил он. — Ты же не хочешь создать у чиновников впечатление, что мы женаты только на бумаге. Что ты мошенничаешь.
— Но…
Она не смогла сформулировать свои возражения, потому что Ненси — как раз вовремя — начала плакать.
— Что ей надо, как
— По-моему, она сама отвечает тебе попытками сосать твою шею.
— Она что, голодна?
— Ее надо кормить регулярно. И регулярно менять ей подгузники. Не сомневаюсь, в ее сумке есть бутылочка и детское питание.
Она прошла в спальню, взяла сумку и вытряхнула ее содержимое на стол.
— Тут только одна коробка. Что бы это значило?
— Что вскоре нам потребуется купить что-то еще, — заметил он, догадавшись, что она пытается сделать из этого вывод о том, как надолго Саффи хотела оставить девочку у них.
— Адам! — воскликнула она и стала вертеть коробку в руках, ища инструкцию.
— Я могу распланировать деловую встречу посекундно, но тут я совершенно беспомощен.
— Тогда найди помощь!
— Я делаю для этого все, что в моих силах. Если бы ты была со мной заодно, мы смогли бы жить дальше.
Мей изо всех сил старалась сохранять спокойствие с той самой минуты, как он вдруг возник под деревом и назвал ее глупым детским именем. Но внутри у нее все бурлило. Сердце билось отчаянно.
— Адам, пожалуйста… — Слова застряли у нее в горле. Просто пытка какая-то. — Не надо.
Он поднял руку и погладил ее по щеке, чтобы успокоить. От этого нежного прикосновения волна тепла разлилась по ее телу, смывая напряжение в суставах.
— Это было бы не так плохо, правда, Мышка?
Плохо? Насколько хуже еще может стать?
— Это, кажется, некоторая… крайность, — сказала она, собрав всю волю, чтобы не прислониться к нему, не отдать ему все, включая свое достоинство.
— Потерять дом, потерять дело — вот это крайность, — настоятельно заметил он. — А брак — просто кусок бумаги. — Не для нее. — Взаимовыгодный контракт, который можно разорвать по договоренности. Подумай о Робби, Мей. Куда она пойдет, если ты лишишься этого дома?
— У нее есть пенсия. Есть сестра…
— А твое дело? — не сдавался он. — А что будет с твоими животными? Кто их возьмет? Ты же понимаешь, что от большинства из них придется избавиться.
— Не надо! — Ее горло сжалось так сильно, что слова едва нашли путь наружу.
— Эй, — сказал он, привлекая ее к себе так, что они все трое как бы соединились вместе. — Я твой телохранитель, помни об этом. Правда, я всегда опаздываю, но, появившись, немедленно протягиваю руку помощи.
— Это несколько больше, чем рука помощи.
— Рука, нога и все, что между ними. Выбирай.
Она поняла, что он изо всех сил старается ее рассмешить. Или заставить расплакаться.
В данной ситуации и то и другое в порядке вещей. Что бы сделала
Глупый вопрос. Небу известно, что она не обладает мужеством своей матери. Иначе давно бы уехала. Но она не может бросить свой дом, Робби, зверушек, которые от нее зависят. Жизнь, которую она сама себе создала.
Что касается нарушения обещания, данного деду, наказанием за это ей будет спонтанный брак в навязанные сроки.
— Мей? — поторопил он ее.
Надо принять решение. Какое решение? Решение может быть только одно. И, глубоко вздохнув, она спросила:
— Ты совершенно уверен? Последний шанс.
— Совершенно, — ответил он голосом, твердым как скала. — Это не проблема.
— Нет… — произнесла она, сама удивляясь тому, что даже сейчас продолжает сомневаться.
— Нет?
— Я хочу сказать — да. Ты прав. Это не проблема.
— Может быть, стоило бы предпринять что-то более определенное? Чтобы конкретизировать ситуацию.
— Ты же не собираешься стать передо мной на одно колено? — спросила она растерянно.
— Боже упаси! Просто как-то скрепить договор, — сказал он и протянул ей руку.
— Пожмем друг другу руки? — спросила она, и ей вдруг страшно захотелось смеяться. — Почему бы и нет? Все вокруг нас, кажется, стремительно сжимается. — Она взяла его протянутую руку.
Мей слышала только биение собственного сердца, видела только его глаза. Не блестящие, как серебро, глаза мальчика, которого она знала, а стальные, почти непроницаемые. Она задрожала, когда он приблизился и поцеловал ее. А потом она закрыла глаза, и все ее страхи испарились в тепле его губ, нежности его поцелуя и горько-сладостных воспоминаний, которые вдруг вырвались на свободу.
Что-то изменилось. Он изменился.
Его поцелуй был уверенным, смелым. И все-таки где-то в его глубине она ощутила того мальчика, который лег около нее в конюшне, раздел ее, ласкал ее. И она на какой-то миг перестала быть женщиной, подавившей в себе жажду любви ради семьи, ради того, чтобы ухаживать за больным дедом, вести свое дело, создать для себя некое подобие жизни.
Губы Адама касались ее губ, и в ней воскресла болезненная необходимость забыть об осторожности, броситься очертя голову навстречу опасности, ответить на его поцелуй.
— Ох!
От этого короткого, но такого выразительного восклицания Робби Мей отступила на шаг и залилась краской:
— Робби…
— Мне показалась, вы уже давно вернулись, — заметила та.
— Я упала. В парке. Адам мне помог.
— Тогда понятно, откуда взялся котенок, — сказала Робби сердито. — И почему над плитой сушатся брюки.
— Мы оба здорово перепачкались, — заметил Адам.
— Уверена, меня совершенно не касается, что вы делали в парке, — проворчала Робби, притворяясь, что не замечает его. — Но, видите ли, пришел Джереми.