Сладкое Забвение
Шрифт:
Ему потребовалось две секунды, чтобы собраться с мыслями.
— Ох, черт возьми, нет, — послышалось у меня за спиной.
Дверь захлопнулась, и машина тронулась с места.
Буква «П» на вывеске «Пронто» мигала туда-сюда. Прозвенел звонок, когда я вошёл в ярко освещенную заправку с грязным, облупившимся ламинатом. Кассир стоял за стойкой и читал журнал. На вид ему было лет сорок с небольшим, с лысеющей головой. На его красной накрахмаленной футболке желтым было написано «Дэвид».
—
Кассир поднял взгляд, кончик ручки застрял у него в зубах. Он вытащил ее, прежде чем произнести с сильным акцентом Лонг-Айленда:
— Да. Тебе какое дело?
Я проигнорировал вопрос и оглядел дыру.
— Хорошее у тебя тут местечко. Ты его владелец?
Кассир взглянул на канистру в моей руке.
— Да.
— Полагаю, это твой источник средств к существованию.
Выражение его лица стало жестким.
— Не знаю, чего ты хочешь, но мне это неинтересно.
— Не можешь позволить себе ни новые этажи, не заменить вывеску у входа. Уверен, все доходы идут прямо домой. Жена... возможно, дети. — я снял крышку, а потом плеснул немного бензина на грязный ламинат.
Кассир выронил ручку и отступил на шаг.
— Какого хрена ты делаешь?
— Девушка, которая только что вошла сюда? — я покачал головой. — Не та девушка, Дэвид.
Бензин забрызгал полку с открытками.
— Я звоню в полицию, — голос кассира дрогнул.
Краем глаза я заметил, что он не потянулся к телефону. Я взглянул на мужчину, чтобы увидеть, что он сосредоточен на моем предплечье — на Тузе Пик, вытатуированном на внутренней стороне.
У меня вырвался веселый вздох.
— Клянусь, отсутствие анонимности разрушает все мое чёртово веселье. Не надо было набивать татуировку.
— Я не знал, — выпалил кассир. — Я ни хуя не знал, кто она такая!
— Я хотел твою руку, — сказал я, идя по проходам, расплескивая бензин по полкам, дверцам холодильников, полкам с порнографическими журналами. — Но на самом деле это чертов кавардак. У меня нет подходящего ножа, чтобы сделать хорошую работу.
Кассир стоял, замерзший и вспотевший.
— У тебя есть страховка, Дэвид?
Он судорожно сглотнул.
— Конечно.
Запах бензиновых паров поглотил бензоколонку. Я бросил пустую канистру на пол и схватил с полки зажигалку Зиппо. Как ни странно, один с Тузом Пик по бокам. Я на мгновение задумался о месте и классе заведения.
— Хартфорд?
— Д-да.
Я зажал сигарету между губами, темная улыбка тронула уголки моих губ.
— Правильный ответ — у тебя была страховка.
— Подожди, — взмолился он. — Блядь, прости меня. Позволь мне принести извинения...
Его слова превратились в белый шум в моей голове, булькающий, раздражающий звук. Стоя перед стеклянными дверями, я зажег сигарету между губами. Вишенка светилась на конце, и никотин тек сквозь мою кровь.
С ленивым, властным взглядом,
— Если у тебя имеется задняя дверь, тебе лучше ее найти.
Выдохнув дым с губ, кассир исчез, скользя по бензину всю дорогу до задней комнаты. Прежде чем он добрался до нее, я бросил сигарету на пол, молча надеясь, что Дэвид не настолько быстр, как он выглядел.
Колокольчик звякнул над моей головой, когда старые стеклянные двери закрылись за мной. Я сунул руки в карманы. Холодный туман ударил мне в лицо, а жар огня коснулся спины.
Старый Пронто загорелся, как чертова Рождественская елка.
Глава 14
«Услышанные мелодии сладки, неслыханные — еще слаще.»
— Джон Китс
Елена
— Папа, я была бы тебе очень признательна, если бы в следующий раз ты послал за мной кого-нибудь, кого-угодно, только не Николаса.
Я стояла в дверях папиного кабинета, моя сумка висела на плече. Как только Николас въехал на подъездную дорожку и я увидела, что отец дома, я выскочила из машины и направилась прямо сюда.
Я и так была достаточно унижена данным инцидентом. Я не была девушкой, которая хотела быть спасенной или отомщенный. Я просто хотела забыть об этом и оставить все позади. Но я не могла этого сделать, потому что Николас сжег всю заправку. Там всегда будут обугленные останки — и, возможно, тело, — напоминающее мне. Я не видела, чтобы кассир вышел. Конечно, он был отвратительным подонком, но заслуживал ли он того, чтобы сгореть заживо? У меня перехватило горло.
Отец отложил ручку и впервые за долгое время сказал мне:
— Я слушаю. И почему так?
Я скрестила руки на груди и просто произнесла:
— Он псих, папа.
В этот момент у меня по спине побежали мурашки, а взгляд отца скользнул выше моей головы. Очевидно, Николас теперь входил и выходил из моего дома, будто являлся его владельцем.
Всю оставшуюся дорогу до дома я не сказала ему ни слова, хотя он и не пытался завязать разговор. Между, как он угрожал мне насчет Тайлера, поцелуя с ним, и наблюдая, как загорается заправка в моем боковом зеркале, когда мы отъезжали, я была более расстроена, чем когда-либо.
Этот поцелуй сделал меня более горячей, чем когда-либо прежде, а он даже не прикоснулся ко мне. Я ненавидела то, что это заставляло меня чувствовать. Как это заставляло понять, что человек, чью жизнь я разрушила, основано на бессмысленной, даже бесстрастной мотивации.
Брови отца поползли вверх, когда он понял мои слова, а затем, к моему удивлению, он рассмеялся.
— Ну, Туз, я никогда не слышал такого обвинения от своей дочери. Что можешь сказать по этому поводу?